Хьюстон фыркнул. Скроил такую мину, словно в рот ему попал кусок гнилья. Его соседи вели себя сдержаннее. Из колонистов Фригольда получились бы отличные игроки в покер.

– Вы забыли третий вариант, – заявил Хьюстон. – Посланник тирании – небезопасная роль, капитан Холден. Весьма рискованная.

– О, вот тут давайте подсчитаем, – отозвался Холден. – Мы здесь, вас там наверху дюжина, четверо охранников у двери…

– Шестеро, – поправила Бобби.

– Шестеро охранников у двери, – не моргнув глазом, уточнил Холден. – Если ограничить обзор сотней метров этого здания, у вас полное преимущество в численности и вооружении. Но если взглянуть полукилометром дальше, у меня обнаружится военный корабль. На нем имеются ОТО. И рельсовая пушка. И двадцать торпед. Черт побери, имеется эпштейновский двигатель, способный, если направить под нужным углом, превратить в стекло все поселение.

– Значит, сила! – Хьюстон покачал головой. – Налогообложение всегда держится на пушках.

– Я, скорее, имел в виду аргументы против расстрела посланника, – уточнил Холден. – Сейчас мы уходим, возвращаемся на корабль. Через двенадцать часов после этого взлетаем. Если с нами на борту будет губернатор Хьюстон, вы снова сможете подавать Союзу заявки на переходы. Если нет, через три года мы пришлем кого-нибудь посмотреть, что тут делается.

Холден встал, и Бобби повторила его движение с такой точностью, что на ногах оказалась раньше. Хьюстон подался вперед, левой рукой упершись в стол, а правой потянувшись к бедру, к рукояти оружия. Не дав губернатору ничего добавить, Холден направился к двери. Охрана взглядами отрезала его от Бобби и ждала сигнала Хьюстона. Боковым зрением Холден видел, как Бобби чуть спружинила ноги, смещая центр тяжести вниз. Она тихонько мычала себе под нос, только он не мог разобрать мотива.

Когда они достигли дверей, охранники посторонились, и Холден перевел дыхание. Короткий проход до вестибюля и дальше, на немощеную улицу. Не сбавляя шага, он вытащил из кармана терминал. Алекс тотчас ответил на запрос связи.

– Как там дела?

– Мы уже возвращаемся, – сообщил ему Холден. – Посмотри, чтобы к нашему приходу люк был открыт.

– Погоня по пятам?

– Все может быть.

– Принял к сведению. Подогрею коврик у дверей и ОТО.

– Вот спасибо. – Холден отключил связь.

– Ты правда думаешь, у них хватит дури ввязаться в игру? – удивилась Бобби.

– Я никогда не поставлю жизнь на человеческое благоразумие.

– Голос опыта?

– Мне уже случалось нарываться.

Фригольдом назывались и городок, и планета, и солнечная система. Что получило имя первым, Холден не знал. Городок угнездился в долине между двумя хребтами. Легкий ветерок чуть попахивал ацетатом и мятой – побочными продуктами той химии, на которой держалась местная биосфера.

Солнце здесь было немного краснее, чем ожидал Холден, и тени синее, отчего возникало ощущение вечных сумерек. Или рассвета. Стайка местных псевдоптиц косяком пролетела над головой, их широкие прозрачные крылья гудели в странной гармонии. По-своему красивая планета. Сила тяжести в половину g – больше марсианской, меньше земной, – а наклон оси и период вращения давали всего восемь часов дневного света и более длинную, девятичасовую, ночь. Две крошечные луны вращались в сцепке с крупной, массой в треть планетной.

На большой луне имелась даже атмосфера, только жизни не было. Пока, во всяком случае. Если Фригольд продержится еще несколько поколений, кто-нибудь поселится и там, хотя бы ради того, чтобы избавиться от соседей. Таков уж, кажется, обычай человека – тянуться к неведомому, а потом превращать его в то же самое, от чего бежали. Опыт подсказывал Холдену, что в тяге человечества во вселенную содержалась одна часть жажды приключений и открытий на две части желания разбежаться с опостылевшими соседями.