Разница между Алексом благодушествующим и Алексом, изображающим благодушие, была тонкой, но ощутимой.

– Корабль считает, что он в медотсеке, – сказал Алекс.

«Кларисса, – подумала Бобби. – Вот дерьмо!»

В медотсеке «Росинанта» пахло антисептиком и рвотой.

Антисептик распылял гудевший по комнате маленький полотер, оставляющий после себя блестящий след.

Едкий запах желчи исходил от Клариссы Мао.

– Бобби, – улыбнулась та.

Она лежала на кушетке с манжетой автодоктора на плече. Автодок жужжал, гудел, временами пощелкивал. При каждом щелчке у Клари стягивало лицо. Уколы, если не что похуже.

– Привет, Бабец, – сказал Амос.

Здоровенный механик сидел на краю кровати, читая что-то с ручного терминала. Он не оглянулся на Бобби, только приветственно поднял руку.

– Как сегодня самочувствие? – осведомилась Бобби, поморщившись про себя.

– Через несколько минут встану с постели, – заверила Клари. – Я ничего не пропустила в предпосадочной подготовке?

– Нет-нет, – замотала головой Бобби. Скажи она «да», с Клари сталось бы выдернуть трубки из вены и вскочить с кровати. – Ничего подобного. Просто я хотела на минутку одолжить твоего тугодума.

– А? – только теперь Амос поднял голову. – Ты не против, Персик?

– Сколько угодно, – та широким жестом обвела медотсек. – Меня ты всегда застанешь дома.

– Ладно. – Амос встал, и Бобби вывела его в коридор.

Среди вылинявших серых стен Амос, как только закрылся люк медотсека, как будто сдулся. Прислонился спиной к стене, вздохнул:

– Тяжело смотреть, понимаешь?

– Как она?

– Как у всех, бывают хорошие дни, бывают плохие, – ответил Амос. – Эти железы с черного рынка точат ей в кровь крысиное дерьмо, мы его отфильтровываем. Удалять их ей еще дороже обойдется, вот и…

Он пожал плечами. Выглядел усталым. Бобби так и не разобралась, что за отношения связывают механика «Роси» и его худенькую помощницу. Спать они вместе не спали, кажется, ни разу. Да и разговаривали не часто. Но с тех пор, как у Клари стало портиться здоровье, Амоса почти всегда можно было найти у ее постели в медотсеке. Бобби иногда задумывалась: сделает он то же для нее, случись ей заболеть? Или кто-то другой…

Механик в последнее время и сам как будто похудел. Таких крупных мужчин с возрастом чаще распирает, Амоса же вело в обратную сторону. Если и был у него жирок, так сошел, и руки-ноги выглядели обмотанными веревками старых мускулов прямо под кожей. Дубленой, как сапожная шагрень.

– Ну, – спросил он, – так что стряслось?

– Ты читал мою сводку по Фригольду?

– Глянул.

– Три сотни человек, ненавидящих централизованную власть и обожающих стрелялки. Холден добьется встречи на их территории, обычная его придурь. Надо бы его прикрыть.

– Ага, – согласился Амос. – Я за ним пригляжу.

– А это я, может, возьму на себя. – Бобби мотнула головой в сторону медотсека. Не сказала вслух: «Вид у нее нехорош».

Амос задумчиво поджал губы.

– Ага, займись. Посадка в атмосфере как бы не разнесла нас вдребезги. Дел у меня будет по горло.

Бобби повернулась уходить, но что-то ее удержало.

Еще не решив, что сказать, она выпалила:

– Долго осталось?

– На всю ее жизнь, – отрезал Амос и, вернувшись в медотсек, закрыл за собой люк.

Холдена с Наоми она застала за завтраком в камбузе. Пахло омлетом с луковым порошком и чем-то сходившим за перец и еще закипающим кофе. У Бобби уже в дверях заурчало в животе, и Холден, молча толкнув к ней тарелку, принялся накладывать яичницу.

– Пользуйся, больше настоящих яиц не будет до Медины, – сказал он, положив ей порцию.

Наоми дожевала и спросила: