Пегги поежилась.

– Но это ведь только легенда… – пробормотала она.

– Думаешь? – ухмыльнулась ведьма. – Я вот так не считаю. Я сама видела странные следы, – мать водила меня далеко за лес, когда я была маленькой. А однажды мы проснулись и увидели, что небо над нами сплошь красное и совсем низкое. Это был плащ, который Тореадор набросил на город в ту минуту, когда он освобождал дракона.

– А что, если дракон его убьет? – спросила Пегги. – Ведь гибнут же тореадоры на корриде?

Весь шатер вдруг зашатался под напором ветра.

– Буря близко, – задумчиво пробормотала ведьма. – Сегодня будет страшная ночь! У меня было видение. Прольется кровь! Это я точно знаю.

Пегги передернулась:

– Чья кровь?

Изи закрыла глаза:

– Я не знаю. Я не очень хорошо читаю видения. И оно было нечетким. Но ты там была… и твой приятель… и гремела буря…

– Случится что-то ужасное? – обеспокоенно спросила Пегги.

– Возможно. Сегодня ночью кто-то уснет вечным сном. Надеюсь, это будешь не ты. Ты хоть и наивная, но довольно милая. Ты мне нравишься. Да и пес у тебя неплохой.

Пегги в ужасе повернулась к выходу из шатра, но Изи на миг ее задержала:

– Запомни! – прошептала она ей в затылок. – Молния – это шпага Тореадора. Ты ничего не можешь с ней сделать!

Пегги вышла из шатра. За ней следом выбрался синий пес. Небо стало темнее, заметно похолодало. На фоне заката девочка вдруг увидела огромный силуэт Тореадора. Она пожала плечами и выдавила короткий нервный смешок, но это не помогло – ей все равно было жутковато.

Днем Пегги Сью и Себастьян встретились с Ромо на площадке за крепостной стеной, где был привязан дракон. Тут девочка впервые заметила неподалеку от зверя странного человечка, который сидел у костра и то и дело подбрасывал в него пучки зловонной травы.

– Кто это? – поинтересовалась девочка.

– Это Манито – повелитель печали, – объяснил Ромо. – Жжет целебные травы, чтобы дракон заплакал. Считается, что запах трав вызывает у ящера грустные мысли, и тот начинает плакать.

– А по-моему, – вмешался синий пес, – просто дым ему щиплет глаза, вот и все.

– Собиратель слез – это очень ответственная должность, – продолжал Ромо. – Пока ему удается сделать так, чтобы дракон плакал, его осыпают золотом и обращаются с ним как с важным господином. Но со временем дракон привыкает к дыму и перестает плакать совсем. Тогда собиратель должен выпить яд. В северной части города есть огромное поле, уставленное статуями древних смотрителей.

– Так Манито поэтому такой грустный? – спросил Себастьян.

– Да, – вздохнул Ромо. – В последнее время от его дыма никакого толку.

Надвигалась гроза. В воздухе пахло озоном.

Себастьян оперся на одно из колец, вбитых в землю, и кольцо даже не пошевелилось.

– Крепко держится! – воскликнул он. – Тросы надежно привязаны, как бы дракон ни бился, ему не вырваться. Они очень прочные.

Пегги заметила, что Себастьян рад грозе. Сама она не разделяла его энтузиазма. У нее в ушах до сих пор звучало предсказание Изи: «Сегодня ночью кто-то уснет вечным сном…» Но кто?

Ветер задул с такой силой, что синий пес едва не улетел. Галстук хлопал по его спине, и так натягивался, что чуть не задушил. Трое друзей направились к бараку, где драконюхи укрывались от непогоды. Незадолго до этого Ромо дал им комочки волшебного воска, чтобы заткнуть уши.

– Не забудьте о воске, – предупредил он, – ведь от драконьего рева люди сходят с ума. Станете чокнутыми, как эта несчастная дурочка Изи – она никогда не слушала предостережений.

А жители Омакайдо принимали снотворное. Через полчаса весь город спал так крепко, что не проснулся бы и от землетрясения.