Дед вел борьбу с этой цензурой, в чем-то уступал, с чем-то соглашался, где-то стоял на своем и не шел на компромисс. И кто знает, в каком виде мемуары увидели бы в конце концов свет, если бы не болезнь. Та самая, коварная и неумолимая, которая, подкравшись незамеченной, свела деда в могилу. И перед лицом неизбежного он принял решение, что пусть она выйдет хоть такой, какая есть. И подписал сигнальный экземпляр за несколько дней до смерти.
Работа над книгой была последней страницей в его насыщенной событиями, в чем-то счастливой, в чем-то трагической жизни. Это был последний подвиг солдата, привыкшего действовать оружием, разить врагов в бою, и в конце жизни взявшегося за перо. Это был его последний долг, долг памяти и уважения к своим соратникам, своим подчиненным, своим солдатам и людям, которые ему верили и шли на смерть по его приказу. Солдатский долг.
Спустя много лет, когда настали другие времена, мы с моим братом разобрали архив деда и восстановили, хотя бы частично, подлинный текст его мемуаров. Результат перед вами.
Долгие годы прошли с того августовского дня, когда дядя привез страшную весть, которую все мы уже ждали и которой так боялись. Дед ушел навсегда, давно нет уже нашей семьи, друзья разошлись кто куда. Но осталась память. И она хранит великое терпение деда, его волю, его твердость, скромность и справедливость. Те черты, которые, сплавляясь воедино, составляют образ Маршала Рокоссовского – военачальника, государственного деятеля, мужа, отца, просто человека. Моего деда.
Завтра – война
Весной 1940 года я вместе с семьей побывал в Сочи. После этого был приглашен к Народному комиссару обороны маршалу С. К. Тимошенко. Он тепло и сердечно принял меня.
Вспомнилось мне начало 30-х годов – 3-й кавалерийский корпус, которым тогда командовал С. К. Тимошенко и где я был командиром 7-й Самарской имени английского пролетариата кавдивизии. Комкор у всех нас, конников, пользовался уважением. Больше того – любовью. И на высоком посту наркома он сохранил ту же простоту в обращении и товарищескую доступность.
Семен Константинович предложил мне снова вступить в командование 5-м кавалерийским корпусом (в этой должности я служил еще в 1936–1937 годах). Корпус переводился на Украину, был еще в пути, и нарком пока направил меня в распоряжение командующего Киевским Особым военным округом генерала армии Г. К. Жукова. Я должен был помочь в проверке войск, готовившихся к освободительному походу в Бессарабию. В моем присутствии нарком сообщил об этом по телефону командующему округом.
Я был включен в группу генералов, работавших под руководством командующего войсками округа. Мы все время проводили в частях. Поручения генерала Жукова были интересны и позволили мне уяснить сильные и слабые стороны наших войск. Но недолго нам пришлось вместе с ним работать на Украине: Георгий Константинович Жуков уехал в Москву на должность начальника Генерального штаба, а я, вернувшись из Бессарабии, вступил в командование корпусом.
Опыт, приобретенный в дни освободительного похода, был очень полезен. Мы, командиры, старались опираться на него, организуя боевую подготовку войск.
Конец 40-го года ознаменовался для меня новым назначением. Я стал командиром 9-го механизированного корпуса, который еще предстояло сформировать. Это было полной неожиданностью. Ведь я провел в коннице двадцать семь лет. Начал службу в 5-м Каргопольском драгунском полку старой русской армии в августе 1914 года. Пробыл в кавалерии всю Первую мировую войну. После октября 1917 года – опять в коннице, в рядах Красной Армии.