На крыльце гостей встречали месье Шарль и Катарина. Причем отец, завидев Энни на Грачике, побагровел. Энни повезло, что он не захотел устраивать представление для посторонних.

Энни перекинула ногу и скатилась по боку Грачика на землю.

— Доброго дня, тетушка Маргарет и дядюшка Леонард, — проворковала Энни и сделала книксен. — Я отведу Грачика и вернусь к вам.

Маргарет поджала губы. К столь эффектному появлению племянницы она не была готова. Она не сказала ни слова о своем впечатлении. Для этого еще будет время.

Энни заметила, что на тетушке черное дорожное платье и черная шляпка с вуалью, но не придала этому особого значения.

— Гвидо, отведи Грачика в конюшню и позаботься о лошадях гостей, — приказал месье Шарль болтающемуся неподалеку конюху. — А ты быстро домой и приведи себя в порядок, — процедил он сквозь зубы, смотря тяжелым взглядом на свою дочь.

Энни казалось, что под его взглядом на ее одежде образовались прожженные дыры.

Привести себя в порядок означало надеть праздничное голубое платье из тонкой шерсти и заплести волосы, с чем Энни справилась без посторонней помощи и довольно быстро.

После обеда гости с хозяином заняли сиреневую гостиную. Начало разговора Энни не слышала. То, что за ней послали специально, наводило на мысли о том, что ничего хорошего ждать не приходится.

Графиня де Дамери сидела откинувшись на спинку кресла и нервно обмахивалась веером. Ее супруг Леонард занял софу. А месье Шарль расположился в кресле в дальнем углу и сидел будто на иголках. Щеки отца были багровы, а тетки, напротив, бледны как алебастр.

— Дитя мое, — приветливо улыбнулась графиня, — как ты живешь здесь, в этой глуши? Не обессудь, но ты похожа на простолюдинку. И немудрено. Ведь ты живешь на ферме. Расскажи-ка мне, чему ты научилась.

Чутье подсказало Энни, что графиня вряд ли хочет услышать, что она научилась лазать на самые высокие деревья за птичьими яйцами, скакать стоя на спине Грачика и давать кулаком в нос зарвавшимся мальчишкам, а еще на празднике урожая она могла переплясать выпивоху Гастона.

— Святой отец учит меня арифметике, истории и философии, а еще я умею читать и писать, — кротко ответила она.

— Положим, знать счет, чтение и письмо — полезные навыки и могут пригодиться при ведении домашнего хозяйства. Но история и философия? Зачем женщине забивать голову тем, что ей никогда не пригодится? Скажи, Эниана, учили ли тебя шитью и игре на музыкальных инструментах.

Энни просияла:

— О да! Я умею играть, — она достала из кармана маленькую дудку и наиграла простенький мотивчик.

Тетушка поморщилась.

— Эниана, ты должна понимать, что тебе пора подумать о замужестве. Каждый благородный господин желает иметь в женах благонравную особу, способную усладить его слух игрой на музыкальных инструментах, радующую кротостью и безупречным воспитанием. Я вижу, что воспитанием твоим здесь совершенно не занимались. Я не виню твоего отца. Он делает все, что в его силах, но многое ускользает от него. Если бы была жива твоя матушка, разве такой она хотела бы тебя видеть? У меня остановилось сердце, когда ты скакала без дамского седла на лошади. Для женщины это неприемлемо. Как такое вообще могло прийти тебе в голову? Твой отец полностью разделяет мое мнение. Ради твоего же блага ты поживешь у нас с Леонардо, пока мы не подыщем тебе подходящего мужа. Еще не поздно сделать из тебя приличную даму.

— А меня вы спрашивать не собираетесь? — она переводила взгляд с одного лица на другое, ожидая поддержки отца. Но отец молчал.

— Дитя, ты не в полной мере осознаешь, что лучше для тебя. Я делаю это ради Эмилии. Мне больно видеть, в кого превращается ее дочь.