Не хочу возвращаться обратно, мне нужно… Господи, я не знаю. Ни-че-го.

Я последовала за ней, вновь спустившись по ступенькам и вернувшись в этот бункер, всё ещё надеясь, что это либо сон, либо плод моего воображения.

Восемь лет назад Седрику, а именно Седрику Гансалесу, одному из премьер-министров (вот, почему его лицо смутно показалось мне знакомым в тот раз) удалось совершить задуманное.

Он накачал Рэйвен чем-то, что заставило девушку выступить перед сотней камер, которые транслировались в прямом эфире, и признаться в том, кто она такая и как стала такой. В том же эфире её порезали и неглубокий порез зажил на глазах всех за какой-то час, когда у обычного человека такое ранение заживало бы пару дней.

Мистер Гансалес привел еще множество доказательств, в том числе и то, что правительства стран скрывало. Лекарство от смертельных болезней, всех нас, двести девяносто девять человек… вернее, двести девяносто восемь, потому что Мор случайно убил Тео. В общем, на следующий день после того, как меня усыпили, то начался хаос. Люди не были готовы к такой правде. Все наши имена и фамилии, кто участвовал в программе – стали известны. Школу окружили через два дня не только журналисты и полиция, но и толпа людей.

Зависть, злость, гнев и другие чувства завладели людьми… Так, что кто-то даже выстрелил, совершив первое убийство. Первой случайной жертвой, как сказала Нэйга, стал Мик Гэйл, который пытался образумить толпу обезумевших людей. Я плохо была знакома с Миком, но он был одним из немногих, кто сильно не зазнавался по поводу своего бессмертия. Пуля пронзила его в самое сердце, и так умер первый бессмертный от руки простого смертного.

Смерть Тео поначалу скрывали, поэтому его не считали жертвой.

Именно после смерти Мика всё и началось. Полиция взяла всех выступающих возле школы под стражу по приказу свыше, чем воспользовался Седрик и настроил еще большее количество людей против нас.

Все поделились на два лагеря. В первый вошли бессмертные и те, кто подержал программу, а во второй – большинство. В некоторых странах на фоне этого начались восстания… Несмотря на свое влияние, финансовые возможности и разные другие критерии, первый лагерь начал проигрывать. Верхушка власти стала настолько неустойчивой, что и среди них произошла громкая череда убийств политических личностей.

Когда Нэйга перечислила имена погибших, то я лишь смогла сжать губы, ведь некоторых из них знала от родителей. С политикой мои родители были не очень тесно связаны, но всё равно она отражалась на нас и их круге общения, поэтому даже президента они знали лично, как и большинство родителей тех, кто учился в моей школе.

Президент был в курсе программы, он был тем, кто её поддерживал, как и другие лидеры стран.

Началось что-то похожее на войну, но более глобальных и жестоких масштабов. Восстания решили подавлять жестким путем – убийством, потому что только это помогло. А на бессмертных – открыли охоту, виня их во всех грехах. Так продолжалось почти год, границы стран стерлись.

Удалось убить более восьмидесяти бессмертных, которые прятались в отдаленных местах, но их всё равно находили.

Позже в ход пошел специально разработанный газ, который начали распылять на все жилые бедные до этого районы. Нэйга рассказала, что там происходило, и я мысленно содрогнулась. Люди не просто умирали, а перед смертью страшно мучились на протяжении нескольких дней, в особенности на последний. Болезнь прогрессировала слишком быстро, но не передавалась воздушно-капельным путем, чтобы не заразить кого-то лишнего. Страдали лишь те, кто там жил. Поэтому позже люди бежали из тех мест, которые раньше были для них домом. Они побросали вещи, документы, оставили животных и сбежали туда, где их уже ждали.