«Хотя мне на это плевать, – подумала София. – Никогда больше, никогда в жизни мне не придется находиться рядом с тобой, ощущать запах твоего отвратительного одеколона, переписывать начисто твои бредни или слушать твой ворчливый голос. Никогда больше ты не посмеешь прикоснуться ко мне. Надеюсь, ты получишь в тюрьме по заслугам. И однажды останешься один в ду́ше с тремя парнями и ручкой от швабры…» Впрочем, она тут же подумала, что такое происходит только по телевизору или в американских тюрьмах.

Освальд обернулся, мимоходом поймав ее взгляд. По всему ее телу пробежал холодок; она поспешно вдохнула, узнав этот огонек в его глазах. Легкую улыбку, отражавшуюся в глазах, хотя губы оставались неподвижны.

И это выражение лица, так хорошо ей знакомое, заставило ее вновь задаться вопросами.

Как все могло так сложиться? Почему он стал таким, каким стал?

И откуда взялось это злое начало…

Симон покосился на профиль Софии. Она напряжена. Челюсти сжаты, она неосознанно скрежещет зубами. Ему показалось, что она бледная и усталая. Даже еще более усталая, чем когда они вместе вкалывали, словно рабы, в «Виа Терра», успевая поспать пять-шесть часов за ночь.

Отношение ко всему этому у Симона было двойственное. С одной стороны, его мало интересовало происходящее в зале суда. У Освальда на совести много всякого, и теперь пришло возмездие. Это могло закончиться только тюрьмой. С другой стороны, Симона не покидало неприятное, трудно определяемое чувство, в целом непривычное ему. Что-то такое чудилось ему в поведении Освальда… Если не знать, что он подсудимый, можно было подумать, что это он царит в зале суда. Казалось, ему все равно; он лениво взирает на всех, иногда забавляясь. И Симон не мог сказать, оправданны ли его мрачные предчувствия, или же они связаны с его все чаще возвращающимися параноидальными приступами.

Более всего на свете ему хотелось уехать обратно на Туманный остров, где он теперь работал. Симон очень надеялся, что в его отсутствие другие хорошо позаботились о теплицах. Новая работа ему очень нравилась. Осень скоро вступит в свои права, и многое еще предстоит сделать, чтобы всю зиму продолжать выращивать овощи в теплицах. Но времени у него предостаточно – кошмар, связанный с «Виа Терра», никогда уже не вернется. В пансионате на него не кричали, не заставляли работать быстрее, не случалось катастроф; его не забирали, словно пешку, на другие объекты. Нет, ему определенно нравилась новая работа. Приятно будет вернуться на остров.

Однако Симона огорчало, что у Софии такой серьезный вид. Такая бледная, с черными кругами под глазами… Заметно, что она не в порядке, даже несмотря на красивый костюм, который она сегодня надела. И все же есть в Софии нечто особенное, притягивающее взгляды. Далеко не все мужчины замечали ее красоту, притаившуюся где-то глубоко. Она редко пользовалась косметикой, а длинные волнистые волосы обычно попросту заплетала в косу. Но тот, кто почувствовал ее притяжение, уже не мог от него отделаться. Симон подумал, ему повезло, что он не влюбился в нее. Просто ему хотелось снова увидеть ее веселой, как тогда, когда они работали вместе в секте: кормили свиней, обсуждали книги, пробирались по снегу и строили рожи за спиной у охранника Бенни, смеясь надо всем и всеми. Рабский труд не сломил их. Оба знали, что Освальд лишился разума, но продолжали бороться. Именно такой Симон хотел бы снова увидеть Софию.

Но даже когда они встретились за дверями зала суда после оглашения приговора, она по-прежнему казалась недовольной.