Из задумчивости Дрю вывела быстрая барабанная дробь дождевых капель по стеклу – казалось, что в любой момент стекла могут разлететься вдребезги. Подняв еще одно полено, он бросил его в камин к остальным.

Высоко взметнулись вверх язычки пламени – огонь в камине разгорелся жарко, дрова трещали, шипели, стреляли искрами. Дрю прошел к большому эркерному окну. Сквозь шум дождя он слышал, как блеют в загоне овцы. Не стоит ли сходить проверить их? Сквозь грозовые облака можно было рассмотреть размытый, полный диск Луны, освещавший двор фермы своим призрачным светом.

Неожиданно Дрю ощутил новый, сильный, как никогда, приступ лихорадки. Голова у него закружилась, и чтобы не упасть, он ухватился дрожащей рукой за тяжелую занавеску, сжал ее так, что побелели пальцы. Дыхание Дрю стало хриплым, неровным, струйки пота покатились по лицу, заливая глаза. Дрю провел рукой по лицу, и рукав сразу промок от пота, прилип к коже. Что это за недуг приключился с ним?

Дрю поднял глаза на Луну, пытаясь сфокусировать взгляд, стараясь очистить голову от болезненных ощущений, перебросившихся на все его тело. Кожа Дрю покрылась мурашками, все тело зудело так, словно было охвачено огнем. Накатил приступ тошноты – желудок сжался, готовый выбросить наружу съеденный Дрю еще утром завтрак. Мир все быстрее и быстрее начал вращаться вокруг оси, основанием которой была ослепительно-белая точка Луны.

Сосредоточься на Луне!

Сосредоточься на Луне!

Тело Дрю стало успокаиваться, боль покидала его так же быстро, как и пришла. Кожа похолодела, тошнота прошла. Что это было с ним? Дождь снаружи начал утихать, становился легким, почти успокаивающим. Смолкли в своем загоне овцы. Дрю разжал вцепившиеся в занавески пальцы, поднес руку к пересохшему горлу и слегка помассировал его.

Охватившее Дрю спокойствие было каким-то неестественным, лишающим сил.

– С тобой все в порядке, Дрю? – спросила мать, поднимаясь с кресла.

– Не совсем, – ответил он. – Я чувствую себя больным. Мне кажется, это из-за овец. Я стараюсь об этом не думать, но никак не могу.

Мать встала рядом, пожевала губу, шевельнула бровями, погладила Дрю по щеке.

– Ма, – спросил Дрю, делая глубокий вдох. – Со мной что-то не так. Что именно?

– Ничего, мой хороший. Ровным счетом ничего.

Лицо матери стало таким грустным, словно моментально постарело.

– Я знаю, есть что-то, о чем ты никогда не говорила мне, ма, – сказал Дрю и продолжил, когда она попыталась протестовать: – Пожалуйста, не отрицай. Я видел, как вы разговаривали с отцом. Вы что-то от меня скрываете. Я знаю, что это так, и выслушай меня до конца. Мне нужно высказать это. Я просто хочу, чтобы ты знала – я верю тебе. Что бы ни тревожило тебя или папу, я знаю, вы все делаете правильно. И надеюсь, что смогу каким-то образом справиться с этой напастью, какая бы она ни была.

Дрю удивился, увидев, как от его слов из глаз матери хлынули слезы.

– Ах, Дрю, – чуть слышно сказала мать, улыбаясь и всхлипывая. – Всегда такой сообразительный, такой чуткий. Ты даже не представляешь, что значат для меня твои слова. Пожалуйста, поверь мне, что нет на свете родителей, которые любили бы своего ребенка так, как любим тебя мы с отцом.

Дрю слегка подался назад и с некоторым неудовольствием подумал о том, что мать таким способом искусно защищает отца.

– Хотел бы я быть сильным, как Трент, тогда отец увидел бы, что я способен на что-то большее. Но есть ли во всей Лиссии еще пара близнецов, настолько не похожих друг на друга? – Он слабо улыбнулся, и добавил: – Я не хотел расстраивать тебя, ма. Правда, не хотел.