«Научная жизнь у вас проходит бурно и интересно, – спрашивала молодая журналистка, берущая интервью. – А как же личная жизнь, Олег Владимирович? Вы ведь еще не женаты? И собираетесь ли вообще жениться?»

«С личной жизнью тоже все хорошо, – дал весьма короткий ответ Владыко. – Они с работой отлично дополняют друг друга. Жениться, разумеется, собираюсь – как только встречу достойную девушку».

Странно, говорил о достойной, встретил Ваську. Боже ты мой, бедный человек, о том, что такое «достоинство» даже не слышал.

«Как и вы, она обязательно должна заниматься наукой или, по крайней мере, разделять ваше увлечение фундаментальными науками?» – продолжала журналистка. Вопрос был весьма глупым, но Владыко пришлось на него отвечать:

«Не обязательно. Она должна быть просто особенной. Ведь никогда не знаешь, чем может покорить человек, верно?»

Особенной? И чем это Васька стала для него особенной? Ходила вокруг него на руках, что ли? Или выучила фразу: «Возьми меня, я вся горю» на сорока языках мира?

После пары, схватив Женьку за руку, я снова помчалась к корпусу физиков, и даже заставила подругу заглянуть в аудиторию, за дверью которой должен был принимать зачет у своих многострадальных студентов Владыко. Однако та оказалась закрыта. Проходящий мимо парень – кажется, сотрудник какой-то кафедры дружелюбно сообщил нам, что Олег Владимирович пять минут назад закончил принимать зачет и пошел домой. И мы с Женькой поскакали на первый этаж – я все еще хотела поговорить с этим козлом, дабы убедить его в своей исключительной невинности и еще раз попросить извинений. Я даже готова была заплакать, чтобы тронуть его ледяное сердце своими слезами. Мы не успели – Владыко вышел из здания университета в тот момент, когда мы оказались в холле. На ходу застегивая куртки, мы бросились следом.

– Ты уверена, что стоит его преследовать? – спросила Женька, которую я упрямо волокла за собой как танк на буксире.

– Уверена! – выдохнула я.

Мы вылетели на улицу, на которую уже опустились ноябрьские прохладные сумерки. И направились следом за Владыко на парковку. Мы старались быть незаметными, но, конечно же, светило науки нас заприметил. И резко остановился.

– Что опять? – спросил он, не поворачиваясь. И голос у него был такой, будто бы я конкретно его достала.

– Я хотела извиниться, – жалобно сказала я.

Женьке почему-то стало смешно, и она прикрыла рот ладонями, чтобы не заржать.

– Не стоит, – раздраженно ответил Владыко. – Я заранее извинил вас за все. Можете идти.

– Нет, вы сказали это неискренне… Прошу, извините меня, – повторила я голосом профессионально умирающего лебедя.

– За что? – сухо спросил Владыко. – За болезнь не извиняются.

– За все. Мне так стыдно, что я коверкала вашу фамилию, – проговорила я несчастным голосом. И очень натурально всхлипнула, делая вид, что плачу. А выдавливать из себя слезы – это, надо сказать, тот еще труд!

16. 15

Олег, наконец, повернулся. Я думала, что он, как настоящий мужчина, растеряется от вида женских слез, но это его абсолютно не тронуло. Мне стало так обидно, что все мои труды пропадают даром, что я заплакала почти натурально.

– Я такая… такая ужасная… Говорила такие вещи… Мне так… так стыдно, – всхлипывала я, и слезы катились по моим щекам. – Простите меня, пожалуйста. Я… я просто все перепутала, хотела извиниться, но выходило только хуже и хуже… Должно быть, вы решили, что я ненормальная.

– Я же сказал – извинил, – рявкнул Олег. Нет, слезы вообще его не растрогали, что за жестокий человек? – Теперь избавьте меня от своего общества.