На самом деле это был сон. Очередной ночной кошмар.

– В моих глазах нет ничего. Душа, знаешь ли, очень ходовой товар. Иногда за нее предлагают немного больше, чем два миллиона рублей.

Она сняла очки, а за очками я увидел сиянье. Яркое, бездонное сиянье. Оно кружилось миллионом воронок в абсолютной черноте, брызгая искорками в бесконечность.

– Ваша компания меня расстроила, – прошептала девушка. – Вы – шулеры и позеры. Не выполняете обещания. Возьмите пример со своих коллег по цеху. Вот уж кто знает толк в страховании. Вы им не конкуренты. Одна досада. Иногда приходится кое-что заменять.

Она коротко взмахнула рукой и воткнула иглу мне в глаз. Я почувствовал, как рвутся внутри головы крохотные, невидимые сосуды. Зародилась тупая ноющая боль. Она нарастала и нарастала, пока не стала настолько невыносимой, что я закричал.

Но даже вопя от боли так, что свело челюсть, я не мог оторвать взгляда от яркого сиянья ее глаз.

Сначала было темно.

Мне показалось, что я погрузился в темноту, словно в воду.

Если удастся выбраться живым, первым, кто узнает о случившемся, будет Пал Палыч. Я расскажу ему, что сошел с ума. Я действительно спятил. Псих ненормальный. Меня надо подлечить в буквальном смысле этого слова. Вставить мозги на место. Как там это сейчас медицина делает? Наверное, напичкают таблетками, и лежи себе в кровати, а медсестра постель и утку меняет. Приду в себя здоровый, нормальный, адекватный. И снова на работу. Пробегусь по отчетам, отработаю премиальные.

Дома ждут глаза. Каждый в отдельной баночке. Голубые, карие, зеленые, синие, фиолетовые, серые, горчичные, болотные.

Как у Игоря Сергеича. Он же не придет больше на работу, верно?

Я его убил? Я не удержался, мать-перемать, и искромсал его, забрал глаза, добавил их в коллекцию.

Мне надо отлежаться. Убиваю направо и налево. Совсем с катушек слетел. Проклятая питерская зима.

Свет проник сквозь веки, сделался ярче. Словно пелену с глаз сорвали.

Я увидел вдруг, что нахожусь в кабинете Пал Палыча.

Шеф сидел в кресле, положив ноги на стол. Во рту сигара. В правой руке чашка кофе.

Ему не хватает ковбойской шляпы. Точно.

– Чем могу помочь? – спросил он, улыбаясь.

Я хотел ответить, но не смог. Вместо этого услышал знакомый женский голос, странно отражающийся в ушах:

– Здравствуйте. Вы Павел Павлович? Мне вас посоветовал Игорь Сергеевич, ваш компаньон. Говорит, только вы можете решить мой вопрос.

– Компаньон, – хмыкнул Пал Палыч, пуская облако дыма. – Этого компаньона второй день нет на работе. Шляется где-то, телефон не берет. Наверное, с такими вот симпатичными барышнями зажигает. Ну, что вы хотели?

– Дело в том, что моя подруга, знаете, немного увлекается страховкой. Составляет отчеты, следит за балансом клиентов… У нее своя страховая компания в Москве. А я ей вроде как помогаю.

– Понимаю.

– Она так этим увлечена, что словно потеряла голову. Думает, что в отчетах и планах существует некий сакральный смысл. И вот я подумала, что вы, как профессионал, может быть…

Голос звучал изнутри моей головы. Изнутри ее головы!

Так не бывает! Я попытался открыть рот – не получилось. Пошевелить руками – не вышло! Я не чувствовал тела и ничего не контролировал. Все, что мне оставалось, – это видеть.

– Может быть, нам встретиться после работы?

Пал Палыч широко заулыбался:

– Назначайте время.

Он нюхнул пороху в девяностых. Он тот еще стреляный воробей. Выживал в перестрелках, в бандитских разборках, в депутатских склоках. Имел дело с сотней людей, которые хотели убить его.

Но, мне кажется, он слишком долго жил в настоящем. Стал таким же, как его клиенты, забитые в отчеты и графики, внесенные в план и комментарии.