– Это почему же нас – не переубедишь?! – Колян обиделся за «негибкость характера», – Вон – Надька! Удалось же переубедить полезть первой!

Толик хохотнул:

– Это – только потому, что она и сама так хотела. Наверняка – с самого начала!

Надька подхихикнула. Потом «выдала»:

– Чёрт! Раскусил ты меня, Толик! Хи-итрый… Никогда за тебя замуж не пойду!

Толик громко сплюнул на стену колодца загустевшую слюну:

– Нашла дурака! Занимай очередь: ты – после крыс и болотных гадюк!

Колян, которому не понравились странные пятна на дне колодца, буркнул:

– Вы, двое… Уже заткнитесь. Оба. Мало ли что и кто там… Или отшлёпаю обоих!

– Всё, приехали. Я внизу. – Надька и правда постаралась говорить вполголоса. Но только до тех пор, пока не осмотрелась внимательней. – Ой! Здесь кровь!

– Ничего не трогай, и не отходи от лестницы! – в голосе Коляна прозвучал металл.

Надька сочла за благо послушаться, и фонарём светила теперь чётко: прямо на бетонное дно, на которое вскоре спрыгнули Колян и Толик.

Колян забрал фонарь из заметно дрожащих рук, присев на корточки и потрогав пальцем:

– Верно. Чёрт его задери – кровь! И свежая: ещё не успела свернуться! Размазано… Значит… – говорили они теперь вполголоса, невольно проникнувшись серьёзностью ситуации.

– Значит, кто-то раненный приходил… Ну, вернее – доползал сюда, буквально полчаса назад! Может, даже звал… А мы ничего не слышали.

– А… А может, это – кто-то из десантников?

– Каких ещё десантников?! – Надька наморщила лоб и нос.

– Обыкновенных. Которых возят на задание на боевом «Ми-8к». Уж его-то силуэт не перепутаешь с пассажирским…

– Ладно, тише, умный ты наш. – Колян сердито осмотрел крохотное воинство.– Похоже, и правда – зря мы сюда впёрлись. Но, раз уж впёрлись – всё равно посмотрим. Вдруг – сможем в-натуре, кому-нибудь помочь?

– Н-ну… Как скажешь. – Толик сглотнул. – Но если не возражаешь…

Он опустил уже свой рюкзак на бетонный пол, и достал из него… Обрез!

– Вау! – рука Надьки сама потянулась потрогать, Толик шлёпнул по ней, рука отдёрнулась, – Сам сделал?

– Нет, тётю Настю попросил… Сам, конечно! Вчера, как идиот, два часа пилил этой старой ножовкой. А что: дядя Гриша же умер! Значит, ружьё – моё! Использую, как хочу.

– А патроны есть? – Колян взял обрез. Внимательно осмотрел распил, и остался доволен: заусенцев, могущих помешать стрельбе, не имелось. Он вернул ружьё.

– Есть. Взял двадцать – с картечью. И двадцать – с «жаканами». По-моему, это лучше, чем с дробью.

– Отлично. – по тону Коляна было непонятно, то ли он шутит, то ли говорит серьёзно, – Заряди-ка два. С картечью. А остальные рассуй по карманам. – Толик поспешил так и сделать, – Что-то мне подсказывает, что стрелять здесь придётся… И – с близкого расстояния. – сам он снял мачете с пояса, и скомандовал, – Ну, идёмте, глянем!

Следы крови терялись за косяком полуоткрытой двери, до которой от колодца вёл коридорчик в пять шагов. Они чуть ли не на цыпочках, словно забыв, что только что орали, как стая резвящихся бабуинов, преодолели их. Колян выглянул в дверь, посветив:

– О-о! Коридор! Здесь даже есть свой свет. Но дохловатый какой-то – кажись, аварийное освещение! Ну-ка, помоги, Толик! – вдвоём они полностью открыли дверь толщиной ничуть не меньшей, чем верхний люк.

Дверь скрипнула, прочертив борозду по бетону пола. Надьку передёрнуло. Похоже, «игривый» запал у неё прошёл. А если и нет – то уж наверняка испарился, когда они увидели то, что оказалось за дверью с другой стороны.

В двух шагах от проёма сидел, привалившись к стене, мёртвый человек в форме бойца спецназа. Чёрный бронежилет придавал его туловищу объём – грудь человека напоминала добрый бочонок.      Но не сам человек поразил троицу в первую секунду.