Индия. Это так далеко. Для Мириам это наверняка было настоящим приключением. Почему она не хотела, чтобы он знал? История, рассказанная мистером Мехрой, конечно же, не могла быть причиной молчания.

– Вы в порядке? Похоже, ушли в мир грез. – Течение его мыслей нарушил голос Бернадетт.

– Я? Да, конечно, в порядке.

– Я приходила вчера утром, но вас не застала. Ходили в «Мужчины в пещерах»?

Она имела в виду небольшое сообщество, объединявшее местных холостяков. Артур, побывав там дважды, встретил мрачного вида мужчин, занятых какими-то деревяшками. Заправлял всем этим делом толстяк по имени Бобби, внешне напоминавший кеглю с небольшой бородкой.

– Мужчинам нужны пещеры, – пропел он. – Нужно что-то вроде убежища, где они могут побыть наедине с собой.

Был там и сосед Артура с дредами, Терри, обрабатывавший напильником кусок дерева.

– Симпатичная машинка, – вежливо заметил Артур.

– Вообще-то это черепаха.

– О…

– Я увидел ее на прошлой неделе, когда постригал лужайку.

– И чья же?

– Тех рыжих ребятишек, что бегают босиком. Сбежала.

Артур не нашелся, что сказать. Ему и без беглой черепашки хватало проблем с кошками, разорявшими его декоративный садик. Вернувшись к своему рабочему месту, он изготовил деревянную табличку с номером своего дома на ней – 37. Цифра 3 оказалась намного больше цифры 7, но он все равно повесил дощечку на заднюю дверь.

Артур мог бы легко сказать, что да, был там, в «Пещерах», пусть даже утро было слишком раннее. Но Бернадетт стояла и улыбалась ему, и пирог пах восхитительно. Он не хотел врать, тем более после рассказа мистера Мехры, долгие годы сожалевшего о своей лжи. На его месте он поступил бы так же и постарался больше не лгать.

– Я спрятался от вас вчера.

– Вы… спрятались?

– Не хотел никого видеть. Занялся уборкой в комнате Мириам и, когда вы позвонили, просто замер, притворившись, что меня нет дома. – Слова как будто сами скатились с языка, и Артур вдруг с удивлением обнаружил, что быть честным приятно и легко. – Вчера была годовщина ее смерти.

– Вы очень откровенны. Ценю вашу искренность. Я знаю, каково это. Когда умер Карл, мне было очень тяжело отпустить его. Я передала его инструменты Бобби.

У Артура даже сердце упало. Он надеялся, что Бернадетт не станет рассказывать о муже, не хотел обмениваться трагическими историями. Иногда ему казалось, что среди тех, кто потерял супругов, существует странное соперничество. На прошлой неделе, будучи на почте, он стал свидетелем сцены с участием четырех пенсионеров, назвать которую можно было разве что состязанием в хвастовстве.

– Моя жена мучилась десять лет, прежде чем в конце концов умерла.

– Неужели? Ну, вот моего Седрика раздавил грузовик. Парамедики говорили, что не видели ничего подобного. Один сказал, что его расплющило в блин.

– Мою, считаю, сгубили лекарства, – послышался надтреснутый мужской голос. – Ей давали двадцать три таблетки в день.

– У моего, когда вскрыли, внутри ничего не осталось. Все рак съел.

Они говорили о любимых и близких, как о каких-то неодушевленных предметах. Мириам же навсегда осталась для него реальной.

– Ей нравится заниматься такими делами, – сказала Вера, хозяйка почтового офиса, передавая через прилавок стопку маленьких конвертов из плотной бумаги. За дужкой толстой роговой оправы у нее всегда торчал карандаш. Занимая важную должность, она знала обо всех и обо всем в деревне. До нее почтовым отделением владела ее мать, и Вера во всем пошла в нее.

– Кому нравится?

– Бернадетт Паттерсон. Мы уже заметили, что она приносит вам пироги.