Надежда, уж взявшаяся было за свои пакеты, снова поставила их на пол.

– Значит, была у меня обезьянка керамическая, на полочке стояла… Ну, ты помнишь, Люська же и подарила на позапрошлый Новый год. Тогда как раз год Обезьяны был.

– Ах да… – Хоть и редко, но бывала Надежда у соседки и вспомнила жуткую керамическую обезьяну, которая стояла на видном месте. Новогодний пустяковый сувенир, которые раскупаются в ужасающем количестве перед праздниками, а потом их выбрасывают – как купленные, так и нераскупленные.

Эта обезьяна, надо сказать, отличалась тем, что была ужасно похожа на Антонину Васильевну. Она сидела в кресле и читала газету. Сидела в той же позе, как любила сидеть Антонина, у нее были такие же очки и даже точно такой же передник в крупную клетку. Антонина была женщиной с юмором, так что приняла подарок хорошо. Так и стояла у нее эта керамическая обезьяна весь позапрошлый год и прошлый, когда полагалось уже держать на полочке не обезьяну, а лошадь. И петухом обезьяну не заменили.

– Ну что с обезьяной, разбили, что ли? – нетерпеливо спросила Надежда.

– Да в том-то и дело, что нет! Пропала она!

– Пропала? – удивилась Надежда. – Да кому она нужна-то?

– Вот и я думаю – кому это барахло понадобилось? – подхватила Антонина. – Но, понимаешь, вот я точно помню, что до прихода Люськи с женихом она была. Я пыль как раз с полки вытирала. А утром сегодня хватилась – нет ее!

– Упала, разбилась… – Надежде уже начало все это надоедать.

– Да искала я! Комод даже отодвинула, никаких следов! Как сквозь землю провалилась!

– Ну, может, этот жених – тот еще увалень, разбил ее, а осколки спрятал, чтобы вы не рассердились и племянницу не отговорили за него замуж идти!

– Знаю, Надя, что ты думаешь. Выжила, мол, старуха из ума, нашла о чем беспокоиться. Но на мужчину этого, Витю, я думать никак не могу, потому что он в комнате один не оставался. Ты что, считаешь – я буду доверять человеку, которого впервые вижу, только потому, что он на моей двоюродной племяннице задумал жениться? Люська – дурочка, сама выболтала, что знакомы они с этим Витей недолго. Да она и год с человеком проживет – все равно о нем ничего не узнает! Так что на всякий случай я его одного не оставляла, Люську на кухню гоняла.

– Здраво рассуждаете…

– Вот! И как увидела я, что обезьяна-то пропала, так и думаю – может, у меня провалы в памяти начались?

– Да ладно вам… – отмахнулась Надежда, – с чего это вдруг сразу провалы…

– А куда она делась тогда?! – запальчиво закричала Антонина Васильевна.

– Ну не знаю… слушайте, а вы позвоните племяннице да и спросите по-свойски, мол, так и так, не видала ли она обезьяну, не роняла ли, не разбивала ли?… Может, все и разъяснится…

– Что ты, что ты, Надя, как я могу! Люська, она обидчивая очень, еще подумает, что я на ее жениха бочку качу! И так она со всей родней перессорилась из-за собаки, а теперь еще со мной из-за обезьяны отношения прекратить может. Да не стоит это барахло ничего, давно надо было выбросить!

Антонина пренебрежительно махнула рукой и устремилась к лифту, который как раз открылся и выпустил Димку, что проживал с матерью теперь в верхней квартире над Надеждой.

– Здрасте, тетя Надя! – гаркнул он. И тут же добавил: – И вам, тетя Антонина, тоже здрасте!

– Тетя, – проворчала вслед Димке Антонина Васильевна, – какая я тебе тетя? Со своей племянницей никак не разобраться, а тут еще этот в родню набивается…

Надежда подхватила наконец свои пакеты и отправилась в химчистку. Дождь перестал, Антонина предсказала верно. Прохожие бодро шлепали по лужам, каждый по своему делу.