– Вали отсюда, редька маринованная! Это Тютино место! – повторил бомж, грозно надвигаясь на Надежду. Впереди него двигалось облако такого густопсового аромата, что Надежда закашлялась и отскочила в сторону.

– Проваливай, тетя! Здесь только Тютя может работать! Ясно, редька маринованная?

– Тютя? – переспросила Надежда.

Только что она готова была провалиться сквозь землю, сгореть со стыда из-за того, что изучает содержимое мусорного контейнера, но теперь ей не хотелось уступать его этому бомжу.

– Тютино место? – повторила она. – Так вот пускай сам Тютя сюда и явится, ему я, может, и уступлю это место! А ты-то при чем? С какой стати я должна тебе уступать?

– Как при чем, редька маринованная? При том, что я и есть Тютя!

– Тютя? – удивленно переспросила Надежда, оглядывая его с ног до головы. – Что это за имя такое – Тютя?

– А тебе-то что за дело, редька маринованная? Ну, назвали меня так родители – Тимофей, хорошее русское имя. А пацаны во дворе переделали в Тютю, так оно и пошло… а потом уж я привык…

С этими словами бомж сунул руку в контейнер, вытащил оттуда недоеденный гамбургер и хотел уже отправить его в рот. Надежда, однако, остановила его:

– Тютя, не ешь! Козленочком станешь… тьфу, заразу какую-нибудь подцепишь!

– Зараза к заразе не пристанет, редька маринованная! – философским тоном проговорил бомж. – Есть-то хочется… лучше от заразы помереть, чем от голода!

– Подожди… – Надежда залезла в свой пакет, достала оттуда булочку с маком и отдала ее бомжу. Тот недоверчиво моргнул, однако булочку взял и отправил в рот.

Надежда посмотрела, как ловко он сжевал ее единственным зубом, и отдала ему вторую булочку – с кленовым сиропом.

«Что ж, – подумала она, следя за булочкой, – это принесет двойную пользу: и человека накормлю, и сама меньше мучного съем, а то и так лишний вес набрала!»

– Вкусно, редька маринованная! – проговорил бомж, проглотив последние крошки и облизнувшись. – У тебя там больше ничего такого не осталось?

– Нет, к сожалению, – честно призналась Надежда.

– Жаль! – вздохнул Тютя. – Я бы, редька маринованная, еще такую булку съел. Или две. А что же ты в контейнере рылась, если у тебя такие булки есть?

– Ох, не спрашивай! – вздохнула Надежда. – Это такая печальная история…

– Истории я люблю. Особенно печальные, редька маринованная! – Бомж приготовился слушать.

Надежда еще раз вздохнула, лихорадочно пытаясь придумать какую-нибудь правдоподобную историю.

– Понимаешь, – начала она, – нашла я неподалеку мастерскую, где можно всякие старые вещи починить, которые выбросить жалко. Собралась я в ту мастерскую, сложила вещи в пакет и оставила в коридоре. И тут же рядом второй пакет оставила, с мусором. А муж мой на работу шел, я ему и говорю – прихвати там мусор в коридоре. Он и прихватил. А я, значит, пошла в ту мастерскую, открыла пакет – мать честная, а там один мусор! Это, выходит, муж пакеты перепутал и вынес вещи, которые я в ремонт приготовила, на помойку… ну, муж говорит – наплюй, там одно барахло было, всякие вазочки треснутые да куклы старые, а мне жалко. Особенно одну игрушку – там обезьянка была такая симпатичная, мне сам же муж ее на Новый год подарил, и подклеить надо было совсем немного. Вот я и пришла сюда – вдруг, думаю, найдется эта обезьянка…

– Не найдется, редька маринованная! – возразил ей бомж.

– Почему не найдется? – удивленно спросила Надежда. – Откуда ты знаешь, что не найдется?

– От верблюда! – грубо ответил Тютя. – Я через эту твою обезьянку чуть вот этого самого глаза не лишился! – И он осторожно потрогал свой подбитый глаз.