— Совсем плохо, — покачал головой нахмуренный Лирак, подтверждая то, что ярл видел и так. — Не выкарабкается…

Подхватив девушку на руки, Фьялбъёрн быстрым шагом направился в каюту.

— Быстро отыщи Тоопи, — бросил через плечо, — пусть варит свой глёг[5]. Тут немало его понадобится.

— Да, мой ярл!

Фьялбъёрн не оборачивался, он знал, что Лирак выполнит все как надо. Еще и сам проверит, все ли верно сделал непутевый кракен.

Распахнув дверь ногой, драуг внес свою почти бессознательную ношу в полутемную каюту. В нос ударил запах трав и дерева, потоки силы ластящимися зверьками метнулись к своему хозяину.

Уже не один век каюта «Гордого линорма» была сердцем и душой корабля, местом, куда стекалась жизненная сила от всех существ, по какой-то причине попадавших на корабль. Ее можно было как забирать у врагов, так и отдавать друзьям. А вот попасть в число тех или иных — это надо было постараться. Слабых Фьялбъёрн считал не врагами, а добычей, а близких… Сложно было стать близким для мертвого ярла живого корабля. Но порой случались и исключения. Как, например, сейчас. Вытащенная из моря ворожея, считай, спасла «Гордый линорм». Не то чтобы сами не справились, но это было бы долго и, вероятно, с потерями. Спасла слишком высокой ценой! Чары веденхальтии выпили из нее столько жизни, что теперь помочь девушке можно было одним-единственным способом — и не самым приятным, если вот так, с ходу.

Фьялбъёрн как смог бережно уложил ворожею на постель, рванул завязки на ее тонкой рубахе. Черные, будто агаты южных торговцев, глаза недоуменно расширились.

— Что ты… — голос звучал хрипло, еле слышно.

— Потерпи, — бросил Фьялбъёрн, приподнимая ее и стягивая рубаху через голову. Девчонка попыталась его оттолкнуть, но куда ей было. — Приятного мало, — терпеливо сказал Фьялбьерн, — но другого выхода нет. Потерпи. Если ничего не сделать, Госпожа Смерть уведет тебя с собой.

Ворожея нахмурилась, еле слышно охнула, когда Фьялбъёрн рывком стащил с нее тонкие кожаные штаны.

— Я передам тебе часть жизни корабля.

Он огладил широкими ладонями лежавшую перед ним девушку — обессиленную, измученную, жаждущую сбежать, да только где силы взять?

Пульсирующий поток жизни хлынул из стен каюты в сердце ярла, понесся к ладоням — к живому телу под ними, чтобы согреть, утешить, напоить.

— Нет… не надо, — упрямо мотнула головой девчонка, закусив нижнюю губу.

На мгновение Фьялбьерн залюбовался. Даже такая, с едва теплящейся искрой жизни, гостья была дивно хороша. Тонкая в стане, с изящно круглящимися бедрами… Кожа, как зрелый янтарный мед, только небольшую грудь совершенной формы венчают розовые соски, да внизу нежного плоского животика темнеет полоска… Такую бы красавицу уложить на постель и до рассвета не выпускать. И чтоб по согласию отдавалась — просила и умоляла не останавливаться.

Разозлившись на себя за мысли не ко времени, он сильнее, чем следовало, сжал плечи девушки. Послышалось сдавленное оханье.

— Прости, другого способа нет, — шепнул Фьялбъёрн, прежде чем впиться в побелевшие сухие губы девчонки.

Ворожея уперлась ладошками в его плечи и тут же опустила их — слабая попытка отстраниться провалилась. Ничего, сейчас… Потерпи… Руки ярла ни на мгновение не останавливались, лаская и прижимая к себе девушку. Там, где касались его ладони и пальцы, потоки жизненной силы нежно обтекали тело и проникали прямо в него, поя силой и жизнью, лаская мягче пуха. Непокорная ворожея все еще пыталась как-то возмутиться, едва шевеля губами, но Фьялбъёрн лишь рыкнул и, сжав оба ее запястья одной ладонью, пригвоздил руки над головой, не давая шевельнуться. Огладил бедро, резко отвел в сторону, вжимаясь всем телом, одним долгим сильным движением входя в горячую тугую плоть. Увидел потерянный взгляд — черные глаза смотрели мимо, ничего не видя, нижняя губа закушена, еще чуть-чуть — кровь брызнет.