И вот создала. Красивый дом, слуги, машины. Лучшее пространство для нашей дочери. Но в итоге, что стало с самой Адой?

Самое грустное, это преображение необратимо. Оно, словно болезнь, которая однажды забирается человеку в голову, а потом сантиметр за сантиметром продвигается в глубину его тела, заставляет меняться каждую клетку. Нет надежды вернуть назад. Болезнь заполнила, схватила и не отпускает.

Не знаю, в какой момент, сработал этот механизм, теперь уже и не вспомню. Может тогда, в гостинице, когда Ада из-за пустяка, потребовала у администратора поменять номер. Или тот страшный скандал в такси. А может, всё было намного раньше, когда я приехал на старой десятке, и Ада сказала, что эта машина для рабочих. А что если ещё тогда, когда мы жарили картошку в маленькой кухне, на съемной квартире.

Сейчас сложно сказать.

Не знаю, кто виноват. Я упустил, или всё равно это должно было случится, но пути назад нет. Теперь - она такая. И даже под страхом расставания, она не меняется. Это укоренилось настолько, что если когда-то она сама поймёт, насколько сильно искажена её личность, то случится это не скоро, если вообще никогда.

Я бывал во многих домах и везде видел проникновение этой заразы. Мы меняемся, это факт, но как меняются наши жены, просто удивительно.

Каждое моё посещение этого дома, я старался не обращать внимание на её отношения с прислугой, не вникать в эти вопросы слишком глубоко. Дисциплина - всегда полюс, остальное мелочи. И мне есть о чём думать, кроме домашних забот.

Так было много лет. Я правил в своей корпорации, Ада правила в этом доме. Ничего не менялось и возможно долго бы не поменялось, если бы не горничная, что так любит читать, а теперь ещё оказывается, плохо слышит.

Я усмехнулся. Тут есть чему усмехнуться.

Странная, смелая, она мыла в ванной полочки, пока Ада пыталась в который раз вернуть наши отношения. А я, в который раз дал понять, что такого возврата никогда не будет.

Смешно и интересно.

Ада забывает обо всём, когда командует прислугой. Наслаждается властью, и даже не замечает, как показывает своё истинное лицо.

Если раньше, я не обращал на это внимание, то сегодня, в тот момент, когда она так пронзительно закричала, я понял, как далеко она зашла.

Девушка, на удивление, даже не испугалась.

Я смотрел на её лицо, на движения. Ничего подобного. Кажется, даже улыбка мелькнула на её губах. Эти короткие мгновения. Такие необычные. Никогда не думал, что стану наблюдать за тем, как ведёт себя обыкновенная горничная.

Несколько секунд, быстрый взгляд, и эта девушка снова исчезла, оставив меня наедине с моей женой.

- Зачем ты так? – сказал я.

- Я не допущу этого, - Ада всё ещё в состоянии внутренней ярости.

Видно пытается унять её, но не получается. Кипит и кипит. Она застилает ей глаза и сквозь пелену этой ярости, ей самой уже трудно пробиться. Даже в желании быть для меня привлекательной, она не умеет совладать с собой.

- Покинь мою комнату, - говорю тоном, не терпящим возражений.

Ада послушно удаляется, понимая верно, то что хочу сказать.

Вот почему я не хочу сюда возвращаться. Потому что давно не чувствую этот дом. Тут есть моя дочь, но нет ничего другого. Нет атмосферы, нет любви… и нет никого, кто заставил бы меня возвращаться сюда вновь и вновь.

Эта потребность проходит мимо меня.

8. Глава 3

Вечером в большой гостиной, моя маленькая Роза, в голубом платье сидит за фортепиано.

Она играет плохо, но я говорю что хорошо. Не люблю её расстраивать. А вот преподавателя по фортепиано придётся расстроить. За такие деньги, какие я плачу, уже и шимпанзе должна бы заиграть, не то что ребёнок шести лет. Моцарт, в четыре уже что-то сочинял.