‒ Так нельзя, он же совсем ребенок! ‒ просипел, ужасаясь поступку сослуживца, молодой ажан. Он не мог пойти на сделку с совестью, но и понимал, что не выстоит против такого бугая. И я это понимала. Ярость, отчаяние и злость на собственное бессилие поглотили меня полностью. А потом вышли за пределы моего тела. Впервые я увидела собственный туман, но эмоции, бившие через край, вид моего малыша и горящая огнем грудь не дали обратить на это особого внимания. Но остальные меня увидели: поникший и пребывающий в бессознательном состоянии сын дернулся в руках извращенца, Гаррет слез с решетки, а оба ажана замерли от неожиданности.

‒ Мальчика отпусти, ‒ тихо произнесла я.

‒ Настя, он его бил! И наручники ему нацепил! ‒ вставил свои пять копеек Гарри, от чего дымка лишь быстрее начала разрастаться, заполняя собой коридор.

‒ Да кто ты такая? ‒ заорал тот, кто впервые в моей жизни пробудил во мне мысли об убийстве.

‒ Я? ‒ зло усмехнулась ему в ответ. ‒ Твоя смерть, ‒ думать о чем-то кроме как о состоянии Рони и долгой и мучительной кончине урода, что держал его, я не могла. Впрочем, как и сдвинуться с места. А туман, темнея на глазах, уже тянулся черными лентами к посмевшему притронуться к моему ребенку, но тот ничего не замечал.

‒ Какая смелая, ‒ расхохотался он. ‒ Это ты, Касим, привел ее? Сейчас покончу с этим сладким мальчиком и займусь тобой детка.

Я взревела, сжала кулаки, и в этот момент плеть тьмы затянулась на шее ублюдка, он захрипел, отпустил, тут же рухнувшего на пол Рона, и вцепился в туман, но через то, что было осязаемым для шеи, руки проходили как сквозь воздух.

Я повернулась к младшему охраннику.

‒ Открой! ‒ указала на дверь камеры Гаррета.

‒ Я не могу! ‒ замотал он головой, не отрывая взгляда от сипевшего на последнем издыхании Марика. ‒ Отпусти его.

‒ А этого не могу я, ‒ ответила ему ровным голосом, начиная осознавать, что именно мои желания и действия сейчас убивают человека. Хотя человеком этого монстра было сложно назвать. ‒ Представляешь, сколько жизней он искалечил и сколько еще людей пострадает от него, если он останется в живых?

‒ Они преступники!

‒ Нет, мальчик, они ‒ люди! Живые, кто-то даже попавший сюда случайно, например, мой сын, ‒ черные щупальца в этот момент уже подносили малыша ко мне. ‒ Как ты думаешь, что бы он сделал с моим маленьким, невиновным сыном? ‒ в моих словах снова засквозила ярость, лента сильнее затянулась на человеческой шее, и на одного охранника тюремного блока в Росдоле стало меньше. ‒ Я знаю, Касим, сложно идти на сделку с совестью, но я лучше возьму грех на душу и убью одного, зная, что спасу одну сотню и отомщу за другую.

‒ Простите, ‒ парень закрыл глаза руками.

‒ За что? Ты передо мной ни в чем не виноват, но помочь можешь, ‒ я не дождалась, когда он откроет камеру с Гарретом, и тоненькое щупальце уже вовсю орудовало связкой.

‒ Чем? ‒ мне в руки опустился мой малыш, и одинокая слеза покатилась по щеке, порыв разрыдаться я сразу затолкала поглубже. Не время раскисать. Мне еще сбежать нужно со всеми детьми, привести в порядок, а потом когда мы будем в безопасности, можно хоть улиться слезами. Только смысла не будет. Я ласково погладила Рони по голове.

‒ Мама? Мамочка, это правда ты? ‒ прошептал он.

‒ Я мой хороший. Я же обещала, что не никогда тебя не брошу.

‒ Чем я помогу тебе? И зачем мне это делать? ‒ уже увереннее произнес ажан. Пришел в себя.

‒ Чтобы выжить, ‒ от ответа он дернулся, как от пощечины, а я в который раз удивилась своей хладнокровности, понимая, что готова убить его, если встанет у меня на пути. ‒ Ничего сложного, просто добеги до выхода, крича: «Тревога, заключенные сбежали». Все что от тебя требуется ‒ добежать до парадной и открыть дверь. Гаррет, бежать сможешь? ‒ подросток кивнул, смотря на меня не верящими глазами.