Стол получился если и не роскошным, то вполне пристойным – шампанское, апельсины, какое-то заморское печенье, купленное, скорее всего, в соседнем киоске. Вилки оказались без дела, видимо, ими пользовались до прихода Кати. Стаканы, правда, не мешало бы протереть, но их замутненность, захватанность были вполне объяснимы.

– Скажите, Катя, – неожиданно проговорил Борис, глянув на девушку из-под мясистого лба, – какой у вас любимый день недели? Если не секрет, конечно.

– Тут и думать нечего – суббота.

– Почему, Катенька? – спросил Игорь с такой заинтересованностью, будто речь шла о чем-то действительно важном.

– Ну как почему... Прежде всего, это выходной. Мало того, и следующий день тоже свободный... Нет, ребята, только суббота. Какой-то просвет впереди...

– А у нас – среда, – сказал Вадим, не дождавшись, пока Катя закончит объяснение.

– Как? У всех среда?

– Да, – кивнул Вадим, разливая вино в стаканы. – У всех троих. И только среда, – он подмигнул приятелям, дескать, мы-то с вами знаем, о чем идет речь.

– Чем же она так хороша? – спросила Катя.

– По-разному бывает... – Игорь помялся, подбирая слова. – Когда как... Сегодняшняя среда хороша, например, тем, что вы заглянули к нам на огонек. Разве этого мало?

– Ну... Вряд ли я смогу вас утешить за какие-то пятнадцать минут... – Катя улыбчиво посмотрела на всех троих.

– Как сказать, – обронил Борис, нависнув над столом. – Как сказать. – И он принялся сдирать шкуру с апельсина своими короткими толстыми пальцами. Но делал это слишком уж неумело или, лучше сказать, безжалостно – пальцы его впивались в мякоть, по ним текли струйки желтоватого сока, капали на стол. Катя отвернулась, не в силах видеть эту картину.

– Выпьем, – сказал Игорь, поднимая свой стакан. – Пусть почаще случается в нашей жизни среда. За среду!

– А за субботу не будем? – спросила Катя. Улыбка на ее лице как-то сама собой погасла, и она смотрела на ребят чуть встревоженно. Разговор шел какой-то непонятный, настораживал ее, она даже оглянулась, посмотрела в сторону прихожей, где стояла на полу ее сумка с продуктами. Сумка была на месте, из нее торчал бумажный пакет с кефиром, и это, как ни странно, ее успокоило.

Света в комнате было совсем немного – горел какой-то ночничок, установленный в книжном шкафу. С того места, где сидела Катя, в окно хорошо была видна луна, поднимающаяся над верхушками деревьев. Вокруг нее распространялось зеленоватое свечение, оно расходилось кругами, как волны от брошенного в воду камня. Звезд еще не было, небо мерцало закатным светом. Со двора доносились крики ребятни, радостные возгласы доминошников, собравшихся вокруг стола под деревьями. Вся обстановка и в квартире, и за окном казалась совершенно безобидной. Катя выпила немного шампанского, но отставила свой стакан, почувствовав неприятный жестковатый привкус. Взяв бутылку, попыталась вчитаться в этикетку, но оно было какое-то импортное, завозное, и она поставила бутылку на стол.

– Прекрасное вино, да, Катенька? – спросил Игорь и, взяв бутылку так, что широкая ладонь полностью перекрыла всю этикетку, долил немного в Катин стакан. Ребятам он почему-то добавлять не стал. – Вам нравится? – рука его легла Кате на колено, обтянутое джинсовой тканью.

– Да, ничего, – согласилась Катя, отнеся свое недоумение к незнанию – может быть, и в самом деле именно такое вино считается хорошим. Она спокойно взяла ладонь Игоря и, сняв ее со своего колена, положила на стол.

– Жаль, – сказал Игорь, скорчив горестную гримасу.

Покончив с апельсином, Борис опять исподлобья глянул на Катю, словно примериваясь к ней, словно заранее пытаясь определить, чего от нее ждать.