Днем, когда очередь убавилась, а солнце взошло на высшую точку, я сбросил тяжелые рукавицы, предупредил Кочу, что отойду на час, и двинулся вдоль холма, подальше от трассы. Даже не знаю, куда именно я собирался идти, скорее всего, просто нужно было от всего этого отдохнуть, пройтись по живописным окрестностям, так сказать. Спустившись с холма в балку и выбравшись наверх, я вышел на бескрайние кукурузные поля, тянувшиеся до горизонта, да и за горизонтом, похоже, они точно так же тянулись. Никакой дороги здесь не было, поэтому я просто пошел вперед, стараясь, чтобы солнце светило в спину и не слепило глаза. Пейзаж был салатным от молодой кукурузы и черным от сухой земли, кое-где попадались небольшие впадины, местность напоминала поле для гольфа, на котором зачем-то посеяли кукурузу. Вдруг впереди, метрах в двухстах, заметил какую-то фигуру, кто-то замер, прислушиваясь к окружающей тишине. Я не мог разглядеть, кто именно это был, и подумал, что мы, наверное, странно здесь выглядим среди кукурузы, среди черноземных массивов, странно и подозрительно. А подойдя ближе, узнал Катю. На ней был джинсовый комбинезон, в котором, наверное, было тяжело двигаться в такую жару. Под комбинезоном – ярко-желтая майка. На ногах – те же самые сандалии, что и в прошлый раз. Она меня тоже заметила, стояла и ждала, пока я подойду.

– Что ты здесь делаешь? – спросил я вместо приветствия.

– А ты? – она, похоже, совсем не удивилась, увидев меня.

– Тебя искал.

– Ага, рассказывай, – она смотрела холодно и недоверчиво.

– Привет, – протянул ей руку.

Она какое-то мгновение подумала, потом протянула свою. Даже улыбнулась, хотя скорее пренебрежительно, чем дружески.

– Так что ты тут делаешь?

– Пахмутову ищу.

– Кого? – не понял я.

– Пахмутову. Овчарку. Она постоянно сюда убегает, в поля.

– Вернется. Собаки – они мудрые.

– Да она старая совсем, – обеспокоенно сказала Катя. – У нее склероз. Она пару раз выбегала на трассу, я ее потом еле находила. Хорошо, что ее тут все знают, поэтому никто не трогает.

– Так привяжи ее. Чтобы она не убегала.

– Давай я тебя привяжу, – разозлилась Катя. – Чтобы ты не убегал.

– Ну ладно, ладно – примирительно сказал я.

Но Катя уже не слушала. Отвернулась и стала звать свою овчарку.

– Пахмутова! – кричала она в пустые поля. – Пахмутоваааа!

И тут появился странный звук. Он нарастал, распадаясь на дребезжащие ноты, и раскалывал собой тишину, как ледокол речные льды. Катя сразу напряглась и посмотрела вверх. По небу двигался странный предмет. Двигался он в нашу сторону, и вскоре я понял, что это кукурузник, АН-2. Неожиданно Катя бросилась ко мне и, потянув за рукав, упала на землю. Я упал на нее. Ничего себе, подумал. А Катя тут же зашептала:

– Лежи тихо и не двигайся. И прикрой меня. У меня майка яркая, могут заметить.

– Кто? – не понял я.

– Кукурузники.

– Это что – их авиация?

– Да. Лучше им на глаза не попадаться. Они не любят, когда кто-то заходит на их территорию. Могут быть проблемы.

– Да ладно, – я попытался подняться.

Но Катя резко потянула меня на себя и сказала с неподдельным испугом в голосе:

– Лежи, я сказала!

Я уткнулся лицом ей в плечо. Земля под ее волосами была сухая и потрескавшаяся, по кукурузным стеблям пробегали муравьи, и пыль забивалась Кате в черные волосы. Глаза у нее были цвета пыли, она будто пыталась слиться с местностью и остаться незамеченной. Самолет тем временем приближался, гудел отчаянно и угрожающе, и в какой-то момент я прикрыл Катю собой, втиснувшись в нее, как в траву. Она настороженно дышала и вдруг скользнула рукой мне под футболку.