Здешняя, восточная меря, несколько отличалась от привычной русам западной. Худощавые, невысокие – иные из мужчин рослому Арнору доставали макушкой только до плеча, – они были схожи с западными сородичами широкими, плосковатыми лицами и резкими скулами, по большей части имели такие же светлые глаза и волосы, но попадались среди них и темноволосые, кареглазые, смугловатые, с глазами не просто узкими, а слегка раскосыми, чем напоминали Арнору хазар и буртасов, виденных в низовьях Итиля. Но эти смуглолицые не оставляли каких-то отдельных родов или селений и жили среди других, тем же укладом и говорили почти тем же языком.

Однажды отряд под водительством самого Арнора, шедший с добычей – скотом и полоном – по льду реки, вдруг попал под ливень стрел из леса. Зная храбрость и упрямство племени меря, чего-то такого русы ожидали постоянно и не растерялись. Не желая стать легкой целью для стрелков, Арнор вел дружину вдоль низкого берега широкой реки; от высокого, откуда их можно было обстрелять безнаказанно, было слишком далеко. Стрелы летели густо – надо думать, в зарослях у низкого берега засело не менее полутора десятка стрелков. Две застряли в щите, висевшем у Арнора на плече; рядом кто-то вскрикнул, дернулась раненая лошадь Хьяльти, сына Торфинна. Краем глаза Арнор приметил, как кто-то из своих, ближе к лесу, упал на колени, хватаясь за бок.

– Стрелы! – рявкнул Арнор, вскидывая щит. – Бей!

На нем, как и на Виги, был шлем и хазарский пластинчатый доспех из добычи, и оба брата живо взялись за луки. У них хороших стрел хватало – все время между Дисаблотом и началом похода они не даром пропадали в кузнице. Выпустив по стреле, сыновья Дага погнали лошадей к лесу.

– Конные, за мной! – крикнул Арнор, на ходу выхватывая с пояса секиру.

Стрелы летели им навстречу, но в Арнора никто не попал – решительный порыв всадников заставил дрогнуть стрелков в зарослях. Тут было важно не дать им времени на стрельбу: размахивая топорами, Арнор, Виги, еще несколько верховых за ними ворвались в заросли у кромки берега, где засели стрелки.

Те уже пустились бежать – перед всадниками они были бессильны. Пока меряне оставались неподвижны, овчинные кожухи и кафтаны из лосиной шкуры делали их малозаметными возле заснеженных стволов и за еловыми лапами, но когда им пришлось тронуться с места, бо́льшая быстрота сделала всадников хозяевами положения. Кто-то впереди и сбоку еще стрелял, но Арнор не стоял на месте, а заросли мешали и стрелкам. Стрелы с щелканьем сбивали ветки то позади лошадиного хвоста, то сбоку, Арнору на голову сыпался снег с деревьев, но он в треске ломаемых кустов мчался сквозь заросли, видя, как мелькает впереди спина бегущего врага – в овчинном кожухе, в меховой шапке, с зажатым в руке луком. Снега было по колено – для коня это не помеха, а вот человеку приходилось трудно.

Слыша все ближе за спиной треск ветвей, лесной стрелок понимал, что не уйдет. Остановился под толстой елью, отбрасывая лук, второй рукой вырвал из-за пояса топор, замахнулся… но Арнор успел первым и сверху обрушил лезвие секиры на голову противника, прикрытую только шапкой. Тот рухнул с разрубленным черепом. Вскинул топор, Арнор быстро огляделся с седла, насколько позволял шлем, выискивая новых врагов. Рядом никого не было, и он развернулся к реке.

Оглядывая заросли, он вскоре заметил еще одного мертвеца из чужих, со стрелой в спине. Ульвар и Кеденей уже его перевернули и шарили за пазухой. Арнор сам приказал обыскивать по возможности тела и не оставлять никакого оружия. Больше у мери обычно взять бывало нечего, но если у кого находилась бронзовая серьга или медный перстенек, Ульвар и этим не пренебрегал. Увидев Арнора, ломящегося верхом через мелкие елки, Ульвар помахал рукой и крикнул, задыхаясь: