-Как вы посмели вмешиваться в мою личную жизнь? - вдруг выдает дрожащим от негодования голосом.

-Вмешиваться? Да я спас тебя, глупую! - почти спокойно и максимально доходчиво поясняю ей.

-А может... Может, не спас? Может, лишил меня..., - она долго подбирает слова и вдруг решается. - Удовольствия?

Ах, удовольствия! С этим...

-Не факт! Далеко не факт! Он бы трахнул тебя, нагнув где-нибудь в подворотне! И хрен тебе, а не удовольствие!

И мне кажется, она вздрагивает от ужаса! И на глазах успевают появиться слезы. И я даже успеваю её пожалеть! До того, как эта ненормальная, хорошенько размахнувшись, не припечатывает мне пощечину!

-Ах, ты, зараза!

17. 17 глава. Стоп-слово

-Стоп-стоп-стоп! - пячусь назад, выставив перед собой ладони.

Ой, не нужно было его бить! Ой, не нужно было!

А он идет на меня с таким невменяемым взглядом, что кажется, растерзает сейчас, как Тузик грелку!

-Поздно, Воробей! Поздно!

И с этими словами Рахимджанов резко бросается вперёд, на меня! Я не успеваю ни отскочить, ни даже заорать! Просто вдруг он хватает меня, а в следующую секунду я лечу на его руках в сторону нашей общей кровати и оказываюсь в очень и очень сомнительной позе, лёжа на его коленях вверх попой и с задравшимся платьем!

-Нет! - ору на весь номер, очень надеясь, что он испугается соседей и не сделает того, что задумал!

А что он, кстати, задумал-то?

А-а-а!

Сердце от страха оглушительно стучит где-то в ушах, оглушая!

Неужели бить будет?

-Да, Воробей, да! - рычит он.

И припечатывает ладонью по моей заднице.

И это больно.

Но больше стыдно и обидно! Да как он смеет!

Брыкаюсь изо всех сил, стараясь освободиться. И мне очень хочется ненавидеть его за то, что он меня ударил!

Но почему-то я ощущаю что-то такое, странное, необъяснимое, смущающее до ужаса, но в то же время заставляющее трепетать внутри какие-то, мне самой неведомые, струны!

Его ладонь зачем-то гладит то место, по которому только что ударила!

Это он примеряется для нового шлепка?

- Айнур Ринатович! Пожалуйста, пожалуйста, - бормочу, пытаясь подняться с его колен. - Прекратите!

Но мне прилетает еще раз! Припечатывает не сильно, но ощутимо, так что коже становится горячо!

- А-а-ай! Отпусти меня! - кричу и луплю его по спине, по бедру, по боку - по всему, до чего способна дотянуться! - Ты! Да ты...

- И кто же я? Ну? Давай, девочка, скажи! - хрипло, низким басом спрашивает он.

И меня пугают угрожающие нотки в его голосе! В них что-то такое... другое! Что-то дикое, страшное, первобытное! Даже не предупреждение, что я огребу еще пару шлепков по практически голой заднице! А что-то еще более ощутимое, опасное!

И я уже открываю рот, чтобы обозвать его! И у меня в голове крутятся десятки обидных слов. Но вдруг его пальцы вжимаются в мои ягодицы, пробегают по кромке трусов сверху-вниз! Мамочки! Что он делает?

Замираю, забыв, что надо вырываться!

Мышцы невольно напрягаются там внизу... везде...

Пальцы замедляются, практически коснувшись моей промежности. А потом останавливаются! Но я все равно чувствую их совсем рядом, как будто они зависли в нескольких миллиметрах, и он раздумывает, как поступить дальше! И в ответ на эту близость мои самые интимные, самые сокровенные места начинают сокращаться, сжиматься...

- Пожалуйста, - шепчу я, неожиданно для себя. И это едва слышное слово неожиданно оглушает!

И сама не понимаю, то ли прошу, чтобы отпустил, то ли, наоборот, умоляю, чтобы коснулся там, куда практически добрался! Потому что... Мне очень хочется, чтобы коснулся...

Легкое, едва ощутимое прикосновение... через ткань, которая неожиданно оказывается влажной, обжигает сильнее, чем шлепки! Я дергаюсь от того, как сердце камнем ухает куда-то вниз живота! Божечки...