– Но так ведь становится понятно, кто учил, а кто нет, – поразил он меня сообразительностью, отчего я совершенно по-дурацки хихикнула. – В крайнем случае, если уж его и проводить, то в другом месте: окна большинства кабинетов выходят на эту сторону… Я что-то не то сказал? – приподнял брови, когда у меня вновь вырвался неуместный смешок.

– Нет, простите, всё так, – пропыхтела я, пытаясь подавить поток этих легкомысленных звуков. – Тут, видите ли, всё просто: халява наказуема, – и зажала рот ладонью, так как смешки посыпались с новой силой.

Нет, это просто невыносимо! Я определённо не понимаю, что за странности со мной творятся! Отчего у меня ощущение, что мой интеллект сейчас стремительно падает?! Боги, какое унижение! Я же выгляжу в его глазах королевой дур!

Он пристально посмотрел на меня, черты смягчились, и его губы тронула лёгкая улыбка:

– Признавайтесь, это же ваша придумка?.. – мужчина наклонился и провёл пальцами по моему лицу, вынуждая приподнять его.

Рука нежно касалась кожи, заставляя забыть обо всём на свете. Его губы приближались к моим, я уже чувствовала его горячее дыхание на них. Ещё мгновение — и я почувствую, каков на вкус его поцелуй…

Мне показалось, что всё вокруг замерло. Вся Вселенная будто уплотнилась и сжалась вокруг нас в плотный кокон, скручиваясь центром в тугой узел внизу живота.

Порхающие бабочки? Серьёзно? Какой идиот это придумал? Болезненное томление зарождающейся сверхновой – вот более точное описание этому ощущению. Никогда и ни к кому я не испытывала такого сильного влечения. Я жаждала его прикосновений и боялась их. Потому что после уже не смогу остановиться. Потому что после…

Он положил руку мне на затылок, не позволяя отклониться. Да я бы и не смогла, даже если захотела. Его взгляд из-под опущенных ресниц стал тягучим и откликался во мне усиливающимся томлением. Сердце бухало в груди, отдаваясь шумом в ушах.

Губы сами собой приоткрылись в предвкушении, а я, уже не в силах больше тянуть, встала на цыпочки и потянулась навстречу. То ли стон, то ли вздох сорвался с них, и мужчина ответно вторил мне, крепче вжимая меня в своё горячее тело…

Дверь кабинета, распахнувшись, с грохотом врезалась в стену, и мы, не сговариваясь, отпрянули друг от друга. Невероятно смутившись, я залилась краской и отвернулась к окну, прикрывая ладонью губы. Хотя ощутить его поцелуя мне так и не удалось.

– Что ж, дир Пассеро, надеюсь в скором времени получить от вас результаты, – проговорил седоволосый господин, выходя из кабинета отца. В чёрном костюме, с тростью в руках, он был крепок и статен, что выдавало в нём аристократа.

Холодные серебряные глаза вскользь прошлись по мне, метнулись к стоящему рядом парню, и вновь оценивающе уставились на меня, будто измерив каждый сантиметр.

– Рагнар… что случилось? – обратился он к нему, и его голос дрогнул от волнения. – Тебе понравилась эта девушка? Хочешь… я куплю её?..

Я задохнулась от возмущения, а стоящий рядом с посетителем отец побледнел и умоляюще уставился на меня, будто призывая ничего не говорить. Подобное выражение лица Эдгару было не свойственно, поэтому я вняла немой мольбе и крепко сжала губы, чтобы гневные слова не выскочили изо рта против воли.

Незнакомец, что только что пытался поцеловать меня, бросил в мою сторону надменный взгляд и отвернулся, равнодушно ответив посетителю:

– С чего бы такой простушке заинтересовать меня? Идём, отец, нам пора…

В груди вновь поднялась волна клокотания: да как он… как он смеет?! Негодяй!

Теперь Эдгар, видя моё лицо, подал останавливающий знак рукой, призывая дождаться их ухода. Как только эти двое скрылись на повороте к лестнице, молча указал на кабинет. Я разъярённой фурией влетела внутрь.