Мидии вполне годились в пищу, но быстро надоедали. Мелькнула мысль, не набрать ли леденцов, но желудок решительно отверг ее. Вспомнилась крошка шоколада, оставшаяся в смятой блестящей фольге. Рот механически пережевывал мидии, а перед глазами на солнце ярко вспыхивало серебро.

– Может, меня сегодня спасут.

Повертев мысль в голове, он нашел, что она оставляет его безучастным, так же как и мидии – неприятные на вкус, как пресная вода в запруде. Он добрался до пещеры и заполз внутрь. Полоса красного осадка у края была около двух дюймов шириной.

Он крикнул в дыру, где жило эхо:

– Дождь еще будет!

Целостность личности.

– Нужно промерить лужу и установить норму. Надо придумать, как достать столько воды, сколько хочется. Нельзя остаться без воды.

Колодец. Пробить в скале. Собирать росу. Огородить глиной и соломой. Осадки. Образование. Разум.

Он попробовал пальцем воду. Рука погрузилась до костяшек, кончик пальца коснулся ила и тины. Дальше – камень. Он вздохнул. Дальше, под отверстием в крыше, лужа выглядела глубже.

– Дурак полез бы вперед и понапрасну расплескал воду, чтобы только лишь узнать, сколько еще осталось. Я сделаю иначе – дождусь, пока воды поубудет, и тогда посмотрю. А дождь пройдет еще раньше.

Он вернулся к одежде, достал фольгу и обрывок веревки и вскарабкался обратно к Гному.

– Восток или запад бесполезны. – Слова падали на промокательную бумагу и исчезали. – Если конвой появится оттуда, скалы ему так или иначе не миновать. Однако он может появиться с юга или, что менее вероятно, с севера… но солнце не светит с севера. Стало быть, делаем ставку на юг.

Он снял голову Гнома и осторожно положил на скалу. Стоя на коленях, разгладил фольгу, пока она не засияла, затем плотно прижал ее к голове и обмотал обрывком веревки. Поставил верхний камень на место, отошел к южному краю Наблюдательного поста и уставился в блестящее безглазое лицо, отражавшее солнечный свет. Он немного присел, согнув колени, чтобы взгляд был на уровне фольги, в которой все еще виднелся искаженный лик солнца. Не распрямляясь, он описал медленную дугу, насколько позволила южная оконечность Наблюдательного поста. Солнце не исчезало. Он снова снял с Гнома серебряную голову, и, до зеркального блеска отполировав фольгу гетрой, установил камень. Солнце подмигнуло золотым глазом. На вершине скалы стоял самый настоящий человек с мигающим сигналом на плечах.

– Меня спасут сегодня.

Чтобы придать своему бессмысленному утверждению силу и глубину, он попытался станцевать, однако, исполнив несколько движений, застыл с искаженным от боли лицом.

– Черт, ноги…

Он сел, прислонившись к Гному с южной стороны.

Сегодня день размышлений.

– Не так уж плохо получилось.

Лицо нахмурилось, изменив очертания свода над зрительным окошком.

– В идеале, конечно, камень должен иметь сферическую форму. Тогда, с какой бы стороны ни появился корабль, солнечные лучи, отраженные от Гнома, попадут в цель. Даже если корабль пройдет за линией горизонта, отблеск смогут разглядеть с марсовой площадки – он последует за судном и не отпустит, как рука закона на плече преступника, пока даже самый тупой из матросов не поймет, в чем дело.

Горизонт был по-прежнему пуст.

– Нужен шар. Может, удастся придать нужную форму с помощью другого камня? Стану еще и каменщиком. Кто это высекал пушечные ядра из камня? Микеланджело? Где бы найти камень покруглее… Ни минуты покоя. Прямо как в той комедии с Томми Хэндли!

Спустившись к морю, он заглянул за край маленького утеса с мидиями, но ничего подходящего не заметил. Среди зеленых водорослей на пути к Трем скалам лежала масса камней, но он направился к Панорамному утесу, спустился по уступам к низкой воде и увидел лишь пучки резко пахнущих водорослей. Утомленный спуском, он ненадолго завис над морем, обшаривая глазами изъеденную кораллами стену в поисках чего-нибудь стоящего. Лицо почти касалось розоватой пленки, тонкой и блестящей, как глазурь на пирожных. Дальше розовая поверхность, словно поменяв настроение, становилась красновато-пурпурной.