Век настоящих живых птичек в фотографических камерах был недолог. Фотоаппараты год от года съеживались, точно шагреневая кожа, и уж не только чижику, но и муравью там негде было повернуться. Дольше всех продержались птички в американских аппаратах, поскольку тамошние изобретатели смогли приспособить к ним колибри. Но и колибри оказались за бортом безжалостного технического прогресса. Теперь, в эпоху цифровых фотоаппаратов… Нечего и говорить о цифровых аппаратах. В этих бездушных устройствах живут только нолики и единички.

Недавно на аукционе «Кристи» была продана раритетная камера с птичьим скелетом и окаменевшим яичком внутри. За бешеные деньги. Купивший ее неизвестный пожелал остаться Вексельбергом.

Известно, что книги притягивают тишину. Чем книг больше – тем тишина глубже. Только подумай какую-нибудь ерунду дома или на работе – немедля тебя призовут к ответу, а в библиотеке можно думать даже самые громкие и самые крамольные мысли. Даже если тебя там найдут – всегда можно будет сказать… Да никто не найдет. Кому теперь в здравом уме и твердой памяти придет в голову фантазия искать человека в библиотеке…

В московском музее книги, на четвертом этаже Российской государственной библиотеки, такая тишина и такое безлюдье, что слышно, как экспонаты на полках и в витринах возмущаются любовным романом Барбары Картрайт или Сидни Шелдона, который читает музейная старушка, сидящая за огромным дубовым столом с зеленой лампой. Экспонаты можно понять…

История книг представлена в музее с самого их рождения и даже с еще более раннего, можно сказать, внутриутробного периода развития. От тех древних времен дошло к нам медное, украшенное головой древнеегипетского сокола Гора зубило, которым Тутмос Третий подписывал то ли мир с хеттами, то ли счет из мемфисского ресторана «Жареный Апис».

А вот настоящая чернильница Лютера – та самая, которой он запустил в искушавшего его Сатану… Тут, конечно, читатель мне справедливо укажет на то, что настоящая лютеровская чернильница да и сам Сатана находятся в Германии, а у нас их нет и быть не может. Ну да. Так оно и есть. Только ведь сначала-то думали, что эта чернильница и есть настоящая. По крайней мере к нам, в Россию, ее привез и продал как настоящую в собрание редкостей графа Строганова какой-то обнищавший немецкий курфюрст или отставной штангенциркуль за огромные деньги. И лежала она себе в Строгановском собрании, а потом в музее как самая настоящая чуть ли не полторы сотни лет. Только в конце двадцатого века, с использованием новейшего радиоуглеродного метода, ученые выяснили, что насекомое, присохшее ко дну чернильницы, вовсе не пруссак, а обычная крепостная муха князя Голицына, каковых в собраниях наших музеев наберется не один десяток. Об этом открытии была написана большая статья в четвертом номере академического журнала «Вопросы буквоедения» и даже защищена кандидатская диссертация.

Рядом с чернильницей лежит удивительная, существующая в единственном экземпляре книга – та самая, которая пролежала в кабинете Манилова два года и которую он никак не мог прочесть. И никто не может. Ведь у Николая Васильевича написана «какая-то книга», и все. Сколько исследователей объявляло о том, что они-то уж точно прочтут ее – ан нет. И ведь что удивительно – и буквы есть, и слова из них можно сложить, но что написано… сам черт не разберет. Приглашали в музей для консультаций самого крупного нашего специалиста по Гоголю, но и тот только руками развел. Даже ус один от досады так обкусал, что чуть им не подавился. Так и ушел, не взяв ни копейки за консультацию.