— Эх вы! — Не выдержала я перед самым уходом. — Пока вы сами не научитесь уважать себя и все наше женское племя в целом, так и будете бояться любить, рожать и просто жить! Все это по-тихому делать будете! И любить чужих мужчин, и рожать не от мужа, и жить, боясь сделать глоток свободы и поступить так, как хочется вам, а не тем, кто вас окружает! Вот и сидите тут, осуждайте других и радуйтесь, что у вас получилось все провернуть так, что за то же самое вас ваши же соседи не осудили!

И пошла прочь, изо всех сил сдерживая подступившие к глазам слезы. А вслед мне понеслась ругань. И «срамница» из всех этих высказываний было самым безобидным.

Как добралась до дома, помнила смутно. Ноги сами принесли. Села на лавочку и откинула голову, уперлась затылком в бревно дома. Рядом кудахтали куры, шелестел ветер в кронах деревьев, но все это уже не дарило успокоения. Неприятные мысли так и роились в голове. Я, конечно, понимала, что будет непросто, но чтобы так… 

Внезапно рядом на лавочку присела Лея.

— Мамочка, ты сегодня немного раньше.

Я открыла глаза, посмотрела на свое рыжее солнышко и улыбнулась:

— Да, так вышло, — погладила девочку по голове и по привычке попеняла: — Ты сегодня опять без косынки. Смотри, солнышко голову напечет.

— Ты же говорила, что я сама солнышко, а на небе мой большой брат светит. Разве брат обидит свою сестренку? — лукаво улыбнулась она.

А я вспомнила, как однажды вечером она пряталась в кроне персикового дерева от меня и от обязательного купания.

— А ну вылезай! — позвала я ее тогда. — Вылезай! Я тебя вижу!

— Как ты меня нашла? — возмутилась она.

— Я свое рыжее солнышко где хочешь найду! — рассмеялась я.

— Я солнышко? Точно-точно?

— Точно-точно!

— А как же оно! — указала она пальцем на заходящий круг местного светила.

— Оно твой старший брат! — а потом рассмеялась, вспомнив аналогию из своего мира. — Ага, это Большой брат, который всегда за тобой следит! Прямо как я! — и показала двумя пальцами на свои глаза, а потом на малышку.

Вот, теперь она вспомнила мою шутку.

Лее удалось поднять мне настроение, и улыбка вышла уже гораздо более искренней.

— Брат может и наказать сестренку, если та не слушается свою маму! — Я взяла малышку под мышки и, усадив себе на колени, крепко обняла, черпая в объятиях силу и потихоньку отогреваясь душой.

А она, будто чувствуя, обняла в ответ и погладила меня своими маленькими ручками по голове.

— Устала?

— Устала.

— А как мой братик себя чувствует?

Я посмотрела на солнце:

— Твой большой брат уже почти сел за горизонт.

— Да я не о нем! — рассмеялась девочка и, слегка отодвинувшись, погладила через ткань платья мой животик. — Он как себя чувствует?

— Вроде бы неплохо, — на глаза навернулись слезы, а улыбка сама собой появилась на губах. — А откуда ты знаешь, что будет братик?

— А ты сама разве не видишь? — удивилась она.

— Нет, солнышко, не вижу. И давай с тобой договоримся, что такие вещи ты больше никому рассказывать не будешь. Кроме меня и Лианем, конечно.

— А почему?

— Потому что ты — солнышко. А солнышко у нас какое?

— Какое? — озадачилась девочка.

— Удивительное, и одно на целый свет! И если кто-нибудь узнает, что ты такое можешь, то тебя могут у нас забрать. Потому что солнышком заходят завладеть слишком многие, ведь таких больше ни у кого нет.

Лея несколько минут обдумывала мои слова. Ее бровки смешно хмурились, и было видно, что к моим словам она отнеслась очень серьезно.

Наконец, она ответила:

— Хорошо. Я поняла.

— Молодчинка! — поцеловала ее в щечку. — Кстати, а где Лианем?