– Я сказала. – В ее глазах мелькают всполохи гнева. – Я в этом не сильна, Кенджи. Я в этом не сильна.
– Ты о чем? Понятно же, что сильна, и еще как. Убивать людей – это же типа дело всей твоей жизни.
Назира смеется, смеется несколько истерично.
– Ты помнишь, – говорит она, – когда я сказала тебе, что ничего не получится? – Она делает знакомый жест рукой, показывая на нас обоих. – Ты помнишь тот день?
Во мне запускаются какие-то подсознательные, животные инстинкты, которые я не в состоянии контролировать, все тело пронзает жгучая игла страсти. Даже в такой момент.
– Да, – признаюсь я. – Помню.
– Об этом, – повторяет она, размахивая руками, – об этом я и говорила.
Хмурюсь. Кажется, я совсем потерял нить разговора.
– Я не… – Снова морщу лоб. – Не понимаю.
– Об этом. – В ее голосе явственно слышен надрыв. – Этом. Ну, об этом! Ты не понимаешь. А я не знаю, как… И не буду, ладно? Никогда. Я пыталась тебе объяснить тогда, что я не… Но теперь… – Она обрывает себя на полуслове и качает головой. Отворачивается. – Пожалуйста, не заставляй меня это произносить.
– Что произносить?
– Что ты… – Заминка. – Что это…
Я жду и жду, стою тихо, Назира молчит.
– Что я? Что это?
Наконец она вздыхает. И смотрит мне прямо в глаза.
– Ты – первый парень, с которым я целовалась.
Глава 11
Я мог бы годами силиться понять, о чем она мне говорила, и так никогда бы и не понял.
Никогда.
Сказать, что я потрясен или обалдел – ничего не сказать.
Однако все, что я в состоянии придумать…
– Врешь.
Она качает головой.
– Но…
Она продолжает качать головой.
– Тогда не понимаю…
– Ты мне нравишься, – тихо произносит она. – Сильно.
На меня что-то находит… и это пугает. Прилив чувств. Будто задело языком пламени. Радость.
И тут же отрицание, отрицание, быстрое и жесткое.
– Бред.
– Вовсе не бред, – шепчет она.
– Ты пыталась меня убить.
– Нет, – отрицает она, понурив голову. – Ты мне не безразличен.
Мне остается лишь смотреть на нее. Озадаченно.
– Тогда, в самолете, я немного превысила дозировку, потому что очень переживала: ты придешь в себя, нарвешься, и тебя убьют, – объясняет она. – А в комнату пришла, потому что хотела убедиться, что с тобой все в порядке. Когда ты проснулся, я запаниковала и применила невидимость. Потом ты начал говорить, и то, что ты сказал, было так прекрасно, и я просто… – Она качает головой. – Даже не знаю. Если честно, мне нет оправданий. Я не ушла, потому что не хотела уходить. Стояла там и наблюдала, словно помешанная, а когда ты меня поймал, почти умерла со стыда, чуть тебя не убила.
Она закрывает лицо руками.
– Что я делаю… сама не понимаю. – Она так быстро и тихо говорит, что мне приходится подойти ближе, чтобы расслышать ее слова. – Я отлично подготовлена к абсолютно любой стрессовой ситуации, которую может подкинуть жизнь, но совсем не знаю, как правильно обмениваться положительными эмоциями. Мне не показывали. Никогда. Ни разу не объясняли, как это делать. И в результате я этого вовсе избегала.
Наконец-то она поднимает на меня взгляд.
– Я всегда избегала того, в чем не разбираюсь. А уж… Отношения? Физическая близость? Даже не… Увольте. Никогда. Ни с кем. Столько хлопот. Все так запутанно. Столько условностей, столько ненужной информации надо отфильтровать и разобрать. К тому же в моей жизни встречались по большей части либо придурки, либо трусы, либо и то и другое. Искренностью там и не пахло. Такие никогда не признаются, что думают на самом деле. Они все врали мне прямо в глаза, – вздыхает она. – Кроме тебя, конечно.
– Назира…
– Пожалуйста, – ласково просит она. – Это так унизительно. И если с тобой все в порядке, я не хочу затягивать разговор. Клянусь, с завтрашнего дня я не стану тебе докучать. Буду держать дистанцию. Обещаю. Мне очень жаль, что я сделала тебе больно. Удар получился сильным случайно.