– Я занял нам столик у окна. Надеюсь, вы не против, – сказал он.

– Ничуть.

Он встал и выдвинул для нее стул. Невероятно. Обычно так поступал ее муж. После его смерти такое никому не приходило в голову.

– Спасибо, – сказала Кейт.

Сняв жакет, она осталась в модном платье и опустилась на стул.

– Да не за что. Чудесно выглядите. Красивое платье, – заметил он.

– Отхватила за семьдесят два пятьдесят в торговом центре.

Вот черт. Кто меня за язык тянет?

– На распродаже. Как и туфли, – продолжила она.

Да заткнись же ты, Кейт.

На мгновение между ними повисло молчание. А потом шериф улыбнулся.

– В каком торговом центре? В «Гроув-сити»? – уточнил он.

Она кивнула.

– Хорошее место. Я только там и покупаю одежду, – как ни в чем не бывало сказал шериф.

После этих слов Кейт Риз с головой окунулась в лучшее первое свидание со времен законного брака. О Джерри она не заговорила ни разу. И даже не вспомнила. Прежняя Кейт Риз терпела Джерри и носила блейзер с прорехой на боку. Новая Кейт Риз в шикарном платье сидела напротив мужчины с сильными руками, на которые он весь вечер дул: впервые в ее жизни мужчина волновался, что не сумеет произвести впечатление. А не наоборот.

Пытаясь дозвониться до матери, Кристофер слегка растерялся. Домашний номер выдавал долгие гудки. А ответила она с номера нового мобильника. И отдаленные звуки музыки доносились явно не из телевизора. Ресторанная какая-то музыка.

– Алло, мам, – сказал он.

– Привет, солнце.

– А ты где? – спросил Кристофер.

– В «Китайских воротах».

– Ты там одна? – полюбопытствовал он, уже догадываясь, каков будет ответ.

– Нет. С другом.

Кристоферу сразу все стало ясно. Каждый раз, когда у мамы появлялся новый ухажер, она говорила про него «друг». А имя «друга» раскрывалось лишь после того, как знакомство перерастало в серьезные отношения. Вспомнилось, как было дело в Мичигане. Целый месяц она хранила имя друга в тайне, пока наконец не призналась, что зовут его Джерри.

– Ну хорошо, – сказал Кристофер.

– А у тебя как дела? Отрываешься? Ночные посиделки в разгаре?

– Ага. Но я по тебе скучаю, – ответил Кристофер.

– Я тоже по тебе скучаю, солнце.

– Может, завтра после церкви придумаем что-нибудь интересное?

– Конечно, солнце. Все, что захочешь. Можем даже в ту кафешку с игровыми автоматами сходить.

– Хорошо, мам. Я тебя люблю.

– И я тебя, солнце мое. До завтра.

На том они и порешили. Наступила тишина.

Кристофер вернул телефон Тормозу Эду и вернулся к работе. Краем глаза он видел, как Майк и Мэтт отправляют своей матери эсэмэски с телефона мамы Тормоза Эда, очень кстати «потерянного» ею перед выходными. Потом Кристофер слышал, как Тормоз Эд набирает отцу с телефона Майка и Мэтта, чтобы рассказать, как шикарно они зажигают в гостях у братьев. И… ой, нет… маминого телефона не видал. Не иначе как она его в салоне посеяла, во время своих «ноготочков».

Впрочем, Кристофер особо не прислушивался. Все его мысли были об одном: чтобы новый мамин «друг» хорошо к ней относился. В отличие от прежних. Ему вспомнились те крики, которые временами доносились из-за стенки. По малолетству он еще не понимал всех слов, которыми обзывали маму. Где-то месяца через два один знакомый мальчик объяснил ему, что значит слово «сучка». Еще через пару месяцев добавилось «шалава». За «шлюхой» последовала «давалка». Кто бросался такими словами, тот на глазах старел и дурнел лицом. Вот бы уплотнить стены штаба, да так, чтобы они не пропускали этой гадости! Сделать их потолще, чтобы сюда никогда не проникло «вали отсюда, поблядушка». Не упуская из поля зрения белый пластиковый пакет, Кристофер знай вколачивал гвозди: один за другим, один за другим…