– Минуту, – официант собрал пустые чашки на поднос и скрылся за барной стойкой.

Дарья взглянула на часы:

«Сергей Васильевич уже на месте, – и улыбнулась, вспомнив удивленное лицо дирижера, когда он осматривал ее джинсы с поперечными прорезями на коленках, футболку с принтом подмигивающего Петра Ильича Чайковского и легкомысленные сандалии. – Маэстро можно понять: затея с трех репетиций исполнить второй Концерт Рахманинова2 попахивала авантюрой».

– Надеюсь, все у нас получится именно так, как расписал мне Альберт Игоревич. Я, конечно же, сильно рискую… – дирижер запнулся и повернулся к музыкантам, словно искал у них поддержки: – День города уже через неделю; на площади соберется, так сказать, весь Кинешемский бомонд, а тут такое.

Дарья уверенным жестом достала из папки склеенные скотчем ноты:

– Сергей Васильевич, не волнуйтесь, все будет хорошо: нас же сам Рахманинов3 благословил.

Со стороны виолончелистов послышался басовитый смешок:

– Браво, зачетная шутка.

Немолодая первая скрипка прыснула, прикрыв рот рукой. Дирижер строго посмотрел на оркестрантов и перевел взгляд на Дарью:

– Что вы имеете в виду?

– Всего лишь ваши имя и отчество, – Дарья села, подкрутила ручки у банкетки, чтобы быть повыше, поставила ноты на пюпитр, откинула назад длинные волосы и положила руки на колени:

– Я готова.

Дирижер вдруг зычно расхохотался:

– Подумать только!

Музыканты одобрительно загудели. Сергей Васильевич вспорхнул на невысокий помост около рояля, поднял тонкую палочку – оркестр затих – и повернулся к Дарье:

– Думаю: мы с вами сработаемся.

***

Дарья встрепенулась и посмотрела на часы. До начала выступления сорок минут. Подступило приятное волнение, похожее на предвкушение радостной встречи с кем-то очень родным, дорогим сердцу.

Она обожала сольники.4 Бывшая Гнесинская5 подруга всегда подсмеивалась: «Одним, Дашка, нужен регулярный секс, а тебе – выступления на публике. Ты когда долго в партере сидишь, чахнешь».

«Да, только музыка помогает хотя бы на время забыть о моей никчемной жизни. – Дарья давно смирилась с двойственностью существования: на сцене она чувствовала себя парящей зоркой орлицей. Повелительницей. Королевой. Но стоило попасть в домашнюю атмосферу, мнимые крылья быстро скукоживались, как горящая бумага, а от состояния полета оставалась жалкая кучка пепла. – О, нет! Опять засасывает в воронку воспоминаний о нем». – Жестом пригласив официанта, Дарья опустила денежную купюру в деревянный резной сундучок.

– Вам уже пора? – поинтересовался официант.

– Да.

– Что сегодня исполняете?

– Второй концерт Рахманинова.

– Удачи.

– Благодарю, – она встала, расправила платье, взяла папку с нотами и двинулась к выходу, стараясь не наступить высокими каблуками туфель на длинный подол.

У стеклянных дверей помедлила, раздумывая, стоит ли взять стакан воды, потом резко развернулась на носках туфель и уткнулась в грудь мужчине, успев заметить на лацкане его пиджака значок в виде белой чайки, распластавшей широкие крылья.

– Прошу прощения, – мужчина придержал Дарью за левый локоть.

– Ой, извините! – как-то по-детски выпалила она, ощущая сквозь ткань палантина тепло его руки, и снова подняла взгляд на мужчину. Его карие глаза улыбались.

– Еще раз простите за неловкость, – он отступил на шаг, пропуская Дарью.

Дмитрий смотрел вслед удаляющейся незнакомке: «Те самые духи́. Смесь морского бриза и лавандовых полей Тосканы». В ярко освещенном холле торгового центра ее платье с блестками напоминало серебристое облако.

Тщательно изгоняемые из памяти воспоминания хлынули в брешь, невольно пробитую едва уловимым сходством с женой. «Походка…