– Мне – нет, – признался Хохол.

– Вот и нам тоже.

– Всё, идем, – скомандовала Рюрик.

Они пошли, пригибаясь, вдоль заборов. Перед дорогой под ногами заскрипела жужелка. На самой же дороге завалилась в кювет «мотолыга», а за ним на дороге стояла пушка.

– «Рапира», – уверенно определил Белоснежка.

Красивое длинноствольное орудие, внучка «сорокопятки» смотрело в сторону «укропов». Рядом валялись разбитые ящики и снаряды, которым повезло не взорваться. «МТ-ЛБ»» вонял резиной и уже сгоревшей соляркой. Чуть поодаль догорал перевернувшийся «Урал». Возле него лежал разорванный на двое труп, видимо, водителя. Обычно так не бывает, но на войне случается и не такое.

Клочья февральского тумана ползли над шоссе, черный дым стелился по разбитому асфальту. Перескочили дорогу за несколько секунд. Залегли в кювет. Боцман немедленно начал жрать шоколадку из вчерашнего сухпайка.

– Сейчас еще одно поле перескочим и все? – довольно спросил он.

– Нет, сейчас по дороге, поле заминировано, тебе ж говорили, – ответил Кот.

– Тихо! – рявкнул вдруг Белоснежка. – Тихо!

Сквозь грохот разрывов и беспрестанную работу стрел-ковки он вдруг услышал далекий, едва различимый рев дизеля. Что-то ехало к ним. Наверняка за этим что-то шла и пехота. Может быть, та самая, которую Боцман с Хохлом недорезали.

– Бегом!

Белоснежка выпрыгнул из канавы, за ним бросилось всё отделение, включая граждан осужденных. Не зря, ой не зря Белоснежка читал все возможно найденные в этих ваших интернетах инструкции по артиллерийским системам современности, пусть они были даже из шестидесятых. Уставное время развертывания «Рапиры» – одна минута. Через сорок секунд станины орудия были призывно развернуты, красавица была готова, как невеста перед первой брачной ночью.

– Бегом отсюда! – рявкнул Белоснежка, крутя колесо.

– Кто? – не поняла сержант Рюрик.

– Все, и ты тоже, – ответил Белоснежка.

– Охренел?

– Я артиллерист в прошлой жизни, – Белоснежка снял грязно-белую каску и посмотрел на девушку. – Был. Одесское артиллерийское.

– Разве в Одессе пушкарей готовят? – усомнился Кот.

– Готовили.

– А че ты тогда…

– Второе мая. Бегом отсюда! – зарычал Белоснежка, оскалившись, словно волк.

– Приняла, – холодно ответила Рюрик. – За мной.

Рык мотора приближался. В тумане стал очерчиваться черный силуэт машины.

– Я останусь, – вдруг сказал Боцман.

– Ты чего? – сдавленно сказал Хохол. Каркнул то ли ворон, то ли ворона.

– Снаряды-то кто будет подавать? – отстраненно ответил Боцман. В глазах его появилось что-то такое, что невозможно описать словами. И усталость от жизни, и понимание того, что пробил твой час, и готовность уйти. Ну и что, что разбойник? Вторым в рай, после Христа тоже разбойник вошел. А ноги Иисусу вообще проститутка обмывала.

– Снаряды это да, снаряды это можно, – согласился Белоснежка. – Валите уже.

И трое ушли в туманную даль. Двое в белом, один в черном. Никто из них ни разу не оглянулся.

– Осколочно-фугасный давай, – сказал Белоснежка, когда опустил ствол на прямую наводку и увидел в прицеле низкую тушку БМП-2.

– Это какой?

– Дал партком заряжающего, – пробормотал Белоснежка и уже в полный голос добавил, – «ОФ» написано!

Он открыл затворную ручку, камора распахнулась. Боцман осторожно сунул снаряд в ствол.

– Ну, держись, гражданин осужденный, не попадем – у нас сроку жизни на два выстрела. Гильза сама выскочит, ищи второй снаряд.

– «ОФ»?

– Ага…

В принципе, «бехе» бронебойного много, осколочно-фугасный может ее и пошинковать, и даже опрокинуть, если близко влепить. Белоснежка держал, держал, держал её в прицеле… Встал за станину… Короткий рывок…