Для проверки мы отправились за ворота, подальше от крепости. Благо вокруг было достаточно тихо для небольшой вылазки на природу. Изначально я не собирался устраивать полноценную вылазку, но в процессе сборов к нам присоединились новые участники, и планы пришлось пересмотреть.

Первым, кто выразил желание прогуляться, был Узелок. Точнее, он просто пополз следом, не спрашивая разрешения. И если наше убытие за периметр не вызвало у подозрительных гномов энтузиазма, то его уход стал чуть ли не праздником. Неторопливый гость бездельничал в крепости уже третий месяц и не реагировал на все попытки его прогнать. Даже будучи выдворенным за ворота, он просто переползал крепостные стены, и как ни в чём не бывало отправлялся обратно в кабак. А учитывая то, что гигантскую улитку не брали ни стрелы, ни пули, справиться с ним могла лишь серьёзная магия. Однако гномы не стали идти на крайности, используя его в качестве утилизатора отходов, и не прогадали. Во время всеобщего оцепенения именно Узелок пришёл на помощь руководству форта. И он почти справился, не успев совсем малость.

Увы, как-то коммуницировать с негуманоидом не получалось даже при помощи интерфейса. Он вроде бы понимал что-то из человеческой речи, но действовал так, как считал нужным. Система же его бульканье отказывалась переводить наотрез. Я несколько раз честно предупредил, что мы не по грибы собрались, но он продолжал невозмутимо тащиться позади нас.

Куда более сговорчивым спутником стал Станислав, которому позарез нужно было исследовать что-нибудь магическое. В нашем новом мире могла пригодиться любая информация, поэтому я прихватил общительного учёного с собой.

В итоге мы вы брали пустое поле вдали от других населённых пунктов и приступили к эксперименту. Поначалу Пелагея немного смущалась в присутствии незнакомцев, но потом освоилась и стала почти прежней собой. Только я прекрасно видел, как её что-то гложет внутри. Улыбалась она не очень естественно и постоянно перескакивала в разговоре с одной темы на другую. Её и так не назовёшь собранной, но сегодня рассеянность была куда больше обычной.

– Итак, что тебя беспокоит? – спросил я прямо.

– Ничего, всё хорошо! – Она излишне резко замотала головой.

– Мы же договорились, – напомнил ей я. – Ты не должна держать всё в себе.

– Ну-у-у…

– Тебе грустно? – присоединилась к разговору Шухерезада.

– Да.

В ярко-васильковых глазах заблестели слёзы, но сама радужка стала стремительно темнеть, возвещая приближение срыва. Я поспешил активировать новенький защитный амулет, который должен был прикрыть нас от шипов, а скрипачка достала из-за спины древний музыкальный инструмент, похожий на половинку от груши, отстегнула смычок и продолжила расспрашивать дочку:

– Почему ты грустишь? Расскажи мне, пожалуйста.

– Ника с Борей остаются. – Она шмыгнула носом и продолжила говорить урывками. – Тут здорово… А нам нужно идти дальше… Мы останемся совсем одни… Я их не увижу-у-у!

Сдавленные рыдания наконец-то прорвались наружу, и вокруг неё стали закручиваться вихри чёрной пыли. За людей я почти не переживал, а вот Узелок не захотел подползать к нам поближе и устроился неподалёку на небольшом валуне. Ну, его проблемы. Под солнечными лучами самоцветный панцирь переливался ещё ярче, от насыщенно-синих до ярко-жёлтых оттенков, будто кто-то смог заключить настоящую радугу в камень. Однако яркий свет вокруг нас вскоре потускнел, едва пробиваясь через густую сеть кристаллов. Они всё росли и усложнялись, ветвясь в стороны, пока Шухерезада не стала наигрывать какой-то грустный и пронзительный мотив. Процесс чуть приостановился, а сама Пелагея вскинула голову и стала вслушиваться в музыку. Вскоре чёрные деревья окончательно замерли, а некоторые даже рассыпались раньше положенного срока.