– Вот именно. – Голос внезапно заговорившего Ефрона напоминал скрип давно не мазанных петель. – Мы, глядишь, и к рабству приспособимся. И будет нам наплевать, если наши внуки угодят в неволю из-за наших долгов. Наплюем и на морских змей, которые вечно следуют за кораблями работорговцев, – ведь им достаются тела, которые сбрасывают за борт. Разведем их прямо здесь, в заливе Торговцев, – глядишь, и кладбище больше не понадобится.

Для тяжелобольного это была очень длинная речь.

Заметив, что муж приходит в себя, Роника тотчас потянулась за бутылью с маковым молоком и стала ее раскупоривать, но Ефрон медленно покачал головой:

– Не надо пока. – Перевел дух и повторил: – Не надо пока.

Его страдальческий взгляд обратился на Давада, и тот не успел стереть с лица гримасу жалости и изумления: он знал, что Ефрон совсем плох, но не ожидал, что до такой степени. Ефрон едва слышно закашлялся.

Давад выдавил некое подобие улыбки.

– Рад, что ты проснулся, Ефрон. Надеюсь, тебя не очень побеспокоил наш разговор?

Некоторое время Ефрон молча смотрел на него. А потом, казалось, просто позабыл про него. Неучтивость, свойственная воистину последней болезни. Потускневшие глаза отыскали жену.

– Слышно что-нибудь о «Проказнице»?

Так погибающий от голода спрашивает о еде.

Роника поставила бутылочку с молоком и неохотно покачала головой.

– Впрочем, корабль должен прибыть в самом скором времени, – сказала она. – Нам уже сообщили из монастыря – Уинтроу едет к нам!

Последние слова она произнесла со всей радостью, какую могла вымучить, но Ефрон только отвернулся, поморщившись.

– Ну и что с него толку-то? – просипел он разочарованно. – Будет стоять с благочестивой рожей, а перед тем как отбыть назад, чего доброго поклянчит пожертвование для монастыря. Я давно махнул рукой на мальчишку – еще когда мать пожертвовала его Са… – Ефрон прикрыл глаза и помолчал, восстанавливая дыхание. – Пропади пропадом этот Кайл, – не поднимая век, проговорил он затем. – Должен был уже несколько недель как явиться! Если только он не отправил корабль на дно… и Альтию… Надо было поручить «Проказницу» Брэшену. Кайл неплохой капитан, но надо, чтобы в жилах текла старинная кровь… не то с живым кораблем не совладаешь…

Роника почувствовала, что краснеет. Ее муж говорил ужасные вещи о собственном зяте, да еще в присутствии Давада! Какой срам! Она попыталась заставить его переменить тему:

– Ты, может быть, проголодался, Ефрон? Или пить хочешь?

– Нет. – Он снова закашлялся. – Я умираю. И я хочу, чтобы этот хренов корабль был здесь… чтобы я мог испустить дух на его палубе и тем его пробудить… чтобы вся моя хренова жизнь не пошла напоследок псу под хвост. Неужели я слишком многого прошу? Неужели не сбудется мечта, ради которой я появился на этот хренов свет?.. – Он окончательно задохнулся и прошептал: – Мак, Роника… мак… дай… скорее…

Она поспешно отмерила ложечкой сладкий молочный сироп. Поднесла Ефрону ко рту, и он выпил одним глотком. Снова полежал, отдыхая, и указал взглядом на кувшин с водой. Роника наполнила чашку. Ефрон медленными глотками опорожнил ее и с сипящим вздохом откинулся на подушки. Морщины на его лбу уже начинали разглаживаться, губы обмякли. Он посмотрел на Давада, но заговорил не с ним.

– Не продавай ничего, любовь моя, – сказал он жене. – Тяни время, сколько сможешь. Только бы мне умереть на палубе «Проказницы» – а там уж я присмотрю, чтобы она послужила тебе верой и правдой. Мы с ней будем носиться по морям так, как ни одному кораблю прежде не удавалось. И у тебя всего будет в достатке, Роника, это я тебе обещаю. Ты только с верного курса не сбейся… и все… будет хорошо…