– Родимый мой братец! – говорит Марья-царевна. – Тебе тошно в темнице сидеть, по стакану воды пить, по куску хлеба есть; а мне тошнее того по синю морю плавать! Сгубила нас злая нянюшка, скинула с меня драгоценное платье – нарядила в него свою дочку… Ах, братец, что-то гарью пахнет!

– Нет, сестрица! Я ничего не слышу.

Иван-царевич отворил темницу, входит туда – Марья-царевна в ту ж минуту бросилась к окошечку, видит: крылышки её до половины обожжены; тут ухватил её Иван-царевич за белые руки, а она стала оборачиваться разными гадами. Иван-царевич не пугается, из рук её не пущает… Вот, наконец, она веретеном обратилась; царевич переломил веретено надвое, один конец бросил вперёд, а другой назад и говорит:

– Стань передо мной красна девица, а за мной белая берёза!

Стала позади его белая берёза, а перед ним явилась Марья-царевна во всей своей красоте. Иван-царевич выпросил себе прощение у Дмитрия-царевича, и все трое во дворец пошли; а на другой день была свадьба: Иван-царевич женился на Марье-царевне; гости долго пировали, веселились, прохлаждались. А няньку с дочкою отослали в такое место, чтоб об них ни слуху ни духу не было!

В некотором царстве, в некотором государстве жил именитый купец; у него был сын Иван. Нагрузил купец свои корабли, дом и лавки приказал жене да сыну и отправился в дальний путь. Едет он морями месяц, и два, и три, пристает в земли чужестранные, закупает товары заморские, а свои по хорошей цене продает. Тем временем над Иваном купеческим сыном стряслась беда немалая; озлобились на него все купцы и мещане: «Зачем-де он такой счастливый? Весь торг у нас отбил!» Собрались целым обществом, написали челобитную, что такой-то купеческий сын – вор и гуляка, не достоин быть в нашем звании, и присудили отдать его в солдаты. Забрили ему, сердешному, лоб и отправили в полк.

Служит Иван, горе мыкает – не один годочек; десять лет прошло, и вздумал он побывать на родине, записался в отпуск, взял билет на шесть месяцев и пошел путем-дорогою. Отец и мать ему обрадовались; прожил он, прогостил у них сколько надобно, а тут время и назад отправляться. Взял его купец, повел в подвалы глубокие, златом-се́ребром насыпанные, и говорит ему: «Ну, любезный сын, бери себе денег, сколько душе хочется». Иван купеческий сын наложил карманы, принял от отца, от матери их родительское, навеки нерушимое благословение, простился с сродниками и поехал в полк; отец-то ему важного коня купил! С той разлуки обуяла его, доброго мо́лодца, грусть-тоска великая; видит он – на дороге кабак стоит, заехал с горя вина испить: выпил косушку – мало показалось, выпил другую – опьянел и повалился спать.

Отколь ни взялися ошары кабацкие, вынули у него деньги – все до единой копеечки. Иван купеческий сын проснулся, хвать – нет ни копейки, потужил-потужил и пустился дальше. Пристигла его темная ночь в пустынных местах; ехал-ехал, трактир стоит, возле трактира столб, на столбу написано: кто ночевать заедет, с того – сто рублей. Что тут делать? Не с голоду ж помирать; стукнул в ворота – выбегает мальчик, ведет его в горницу, а коня на конюшню. Что только душа просит, всего подают Ивану купеческому сыну; наелся-напился он, сел и призадумался. «О чем, господин служивый, призадумался? – спрашивает хозяин. – Али расплатиться нечем?» – «Не то, хозяин! Я у тебя сыт, а мой верный конь так стоит». – «Нет, служивый! Хоть сам посмотри, у него и сена и овса вдоволь». – «Да не в том дело! Наши лошади уж так привычны: коли я сам буду возле коня, так он станет есть; а без меня и до корму не дотронется». Трактирщик побежал в конюшню, заглянул – так и есть: конь стоит, повеся голову, на овес и не смотрит. «Экая умная лошадь! Знает своего господина», – подумал трактирщик и велел для солдата изготовить постель в конюшне. Иван купеческий сын залег там спать, да ровно в полночь, как все в доме заснули, встал, оседлал коня и ускакал со двора долой.