Затем операция с каталкой повторилась, но на сей раз провезли чье-то тело, укрытое с головой.

Тут Александр понял, что это умерший из соседней палаты.

Наш больной, по природе человек молчаливый, ни о чем не стал спрашивать медсестру, которая пришла к нему утром ставить градусник.

Александр лежал и думал, что теперь за стеной полная тишина, но спать все равно невозможно, за прошедшие недели он как-то уже привык к этому долгому, спокойному разговору двух любящих людей за стеной, видимо, мужа и жены, – было приятно, оказывается, слышать мягкий, ласковый женский голос, похожий на голос мамы, когда она гладила его в детстве, заплаканного, по голове.

Пускай бы они говорили так вдвоем все время, думал несчастный Александр, а теперь за стеной такая могильная тишина, что ломит в ушах.

Утром, после ухода медсестры, он услышал в соседней палате два резких, крикливых голоса, что-то брякало, стучало, ездило.

– Вот, доигралась, – с усилием произнесла какая-то женщина.

– Я ничего не знаю, – крикнула другая, – была в отгуле, ездила к брату в деревню! Они мне соломки на зуб не дали! Брат называется! Картошки насыпали, и всё!

– Ну вот, – рявкнула первая, что-то приподнимая и ставя на место. – Ее обманул этот, травник. Ну который приезжал с Тибета.

– Ничего не знаю, – возразила вторая.

– Этот травник, он ей вроде много наобещал, если она отдаст ему все, что у них есть, – крикнула первая откуда-то снизу, видимо, она полезла под кровать.

Слышимость была прекрасная.

– Всё?

– Ну.

– Как это всё?

– Она вроде продала даже квартиру и все вещи, – вылезая из-под кровати, очень разборчиво сказала первая.

– Дура! – крикнула вторая.

– Почему я знаю, потому что медсестры у нее что-то купили, холодильник, и пальто, и много чего, по дешевке. Она даже цену не назначала: сколько, мол, дадите, столько и возьму.

– А ты что купила?

– А я в тот день вышла в ночь, они уже всё разобрали.

– А я где была? – крикнула вторая.

– А ты была в отгуле, вот больше гуляй! – глухо сказала первая. Было такое впечатление, что она замотала рот тряпками, но, видимо, она опять полезла под кровать. – И он, этот врач, колдун этот, обещал, видно, улучшение. То есть сказал: «Все кончится хорошо». Вот тебе и кончилось.

– Известное дело, – резко выкрикнула вторая. – Наши сразу врачи ляпнули, что ему жить две недели, вот она, видно, и стала искать колдуна. Все ему отдала, а мужик все одно помер.

Даже через стенку было слышно, что она расстроилась из-за чего-то.

– Теперь что же, – завопила она, – ее все вещи у медсестер, а во что она ребенка завернет?

– … – с трудом отвечала первая, все еще, видимо, из-под кровати, – да она сама-то при смерти, без сознания. Родит – не родит, выживет – не выживет. Ее на третий этаж положили, в реанимацию.

– Че ты там нашла? – крикнула вторая.

– Кто-то мелочь рассыпал, – пробубнила первая, вылезая из-под кровати.

– Сколько? – поинтересовалась вторая.

Первая не ответила и ссыпала все в карман. Вторая продолжала с горечью в голосе:

– К ним в палату и заходить было тяжело. Я все думала, чего это она так радуется, сама в положении, муж у ей помирает, а она как на именинах сидит.

Первая назидательно сказала:

– Она все отдала и думала, что это поможет. Ничего себе не оставила. Может, она думала, что, если муж помрет, ей ничего больше не надо.

– Ну дура, – воскликнула вторая, – а этот… травник что? Ну, колдун.

– Он забрал все деньги и сказал, что едет в Тибет молиться.

Удивительно, как все ясно было слышно!

Александр подумал, что, видимо, его бывшие соседи говорили очень тихо, если тогда он не мог разобрать ни единого слова.