– Я это знаю, – сказал Тонино. – Поэтому-то я и думаю: замечательно, что я… А мы на самом деле особенные?

Конечно, промурлыкал Бенвенуто. И если Тонино повернется и посмотрит на Собор, он поймет почему.

Тонино послушался. Повернулся и посмотрел. Огромные мраморные полушария куполов возвышались среди домов в конце Корсо. Тонино знал, что другого такого здания нигде нет. Высокий-превысокий, белый, золотой, зеленый, Собор словно парил в воздухе. А на вершине самого большого купола солнце освещало могучую золоченую фигуру Ангела с распростертыми крыльями и золотым свитком в руке, которым он благословлял всю Капрону.

Ангел, сообщил ему Бенвенуто, стоит там в знак того, что Капрона останется цела и невредима, пока все капронцы будут петь песню Ангела. Эта песня, обладающая чудесной силой, содержится в свитке, принесенном Ангелом прямо с неба первому герцогу Капроны. Благодаря песне Ангела удалось прогнать Белую Дьяволицу, и Капрона стала великой. С тех пор Белая Дьяволица рыщет вокруг Капроны, пытаясь в нее вернуться, но, пока капронцы поют песню Ангела, ничего у нее не получится.

– Я знаю, – сказал Тонино. – В школе мы поем «Ангела» каждый день. – И это вернуло его мысли к самой главной беде: – Меня заставляют учить эту историю – и другие подобные вещи, – а я не могу, потому что уже знаю все это, так что мне, строго говоря, нечего учить.

Бенвенуто вдруг перестал мурлыкать. Он сильно дернулся, потому что пальцы Тонино задели один из колтунов в его свалявшейся шерсти. Все еще подрагивая, он довольно резко спросил Тонино, неужели ему не пришло в голову объяснить учителям, что он все это знает.

– Ой, прости! – Тонино поспешил убрать свои пальцы. – Понимаешь, – начал он оправдываться, – они все равно говорят: надо учить так, как у нас положено, иначе не выучить.

Ну, Тонино, конечно, виднее, как тут поступать, сказал на это Бенвенуто тем же сердитым тоном. Только вряд ли есть смысл в том, чтобы учить одно и то же дважды. Кошка ни за что на таком не настаивала бы. А вообще им пора возвращаться в Дом Монтана.

– Наверное, пора, – вздохнул Тонино. – Иначе они будут беспокоиться.

И, взяв Бенвенуто в охапку, встал с парапета. Бенвенуто такое обращение понравилось. Он замурлыкал. Но это не имело отношения к тому, тревожатся Монтана или нет. У него на уме было совсем другое. Тетушки, должно быть, как раз готовят обед, а Тонино будет куда легче, чем Бенвенуто, стянуть кусочек телятинки.

Вот оно что! Тонино рассмеялся и, когда они двинулись вниз по ступеням к Новому мосту, сказал:

– Знаешь, Бенвенуто, ты будешь чувствовать себя куда лучше, если дашь мне выстричь из твоей шерсти колтуны и позволишь пройтись по ней гребешком.

Бенвенуто заявил, что каждый, кто попытается прикоснуться к нему гребнем, отведает всех когтей, какие только у него есть.

– А щеткой?

Бенвенуто сказал, что об этом он подумает.

Тут-то и встретила их Лючия. К этому времени она обошла всю Капрону в поисках Тонино и была вне себя от злости. Но при виде лукавой скособоченной физиономии Бенвенуто, смотревшего на нее из объятий Тонино, она остыла: сказать ей было почти нечего.

– Мы опоздаем к обеду, – проговорила она. – Не опоздаем, – отозвался Тонино. – Хватит даже времени, чтобы добыть Бенвенуто телятины: ты постоишь на стреме, а я стащу кусок.

– Наверное, Бенвенуто все и придумал, – вскинулась Лючия. – Это что? Начало взаимовыгодных отношений?

Можно и такие слова употребить, сказал Бенвенуто.

– Можно и такие слова употребить, – сказал Тонино Лючии.

Как бы то ни было, Лючия поддалась их давлению и заняла тетю Джину разговором, пока Тонино раздобывал для Бенвенуто кусочек телятины. Все были ужасно рады, что Тонино вернулся домой целым и невредимым, и никто не выразил ни малейшего недовольства. Правда, к вечеру у Коринны и Розы изменилось настроение, когда Коринна не нашла на месте своих ножниц, а Роза – головной щетки. Обе, разбушевавшись, выскочили на галерею. На галерее сидел Паоло. Он наблюдал, как Тонино осторожно и бережно вырезает комки свалявшейся шерсти из шубки Бенвенуто. Рядом с Тонино лежала головная щетка, вся в бурой шерсти.