– Ну что, дружище, – сказал Уилл, – похоже, вот мы и дома.

Отворив дверь, Уилл зашел внутрь. Внутри хижина почти ничем не отличалась от той, которая служила ему домом последние несколько лет. Главная комната занимала почти половину всего внутреннего пространства и служила одновременно гостиной и столовой. У окна стоял сосновый стол с четырьмя простыми стульями, а в противоположном углу у камина – два удобных деревянных кресла и двухместная кушетка. В самом камине за решеткой весело потрескивал огонь. Уилл внимательно огляделся, задумавшись о том, кто же разжег огонь, но следов присутствия другого человека тут не было.

Кухня представляла собой небольшое пространство, примыкавшее к столовой. Над дровяной плитой висели вычищенные до блеска медные кастрюли и сковородки. В вазе на подоконнике красовались поздние осенние цветы, и эта деталь в очередной раз напомнила Уиллу о Холте, отчего у него в горле встал комок. Хмурый рейнджер всегда по возможности украшал свое жилище свежими цветами.

Потом Уилл осмотрел две маленькие спальни, выходящие в столовую и обставленные простой мебелью. Как он и ожидал, здесь тоже никого не было. Вряд ли стоило продолжать поиски, разве что человек, разведший огонь и поставивший в вазу цветы, прятался на конюшне, что маловероятно.

В том, что в доме прибирались совсем недавно, не было никаких сомнений. Бартелл уехал отсюда с месяц назад или даже раньше, но когда Уилл провел пальцем по каминной доске, то его палец остался чистым. Да и на камне перед решеткой не было золы или углей.

«Очевидно, тут завелся какой-то добрый домовой», – задумчиво сказал он про себя.

Потом, вспомнив, что снаружи его ждут животные, он вышел из дома, посмотрел на солнце и определил, что до захода солнца остается еще около часа. Нужно поскорее распаковать и разобрать вещи, прежде чем докладывать о своем прибытии в замке.

Собака уже проснулась и с любопытством осматривала все вокруг своими разноцветными глазами. Это хорошо, подумал Уилл. Это значит, что в ней сохранилась тяга к жизни, которая поможет ей восстановить силы. Он осторожно приподнял ее из гнезда на спине вьючной лошади, внес в дом и уложил на камне у камина, чтобы она согрелась. Вернувшись к лошади, Уилл взял одеяло, из которого сделал лежанку помягче. Собака сама приподнялась, с трудом сделала два шага и улеглась на лежанку, с облегчением вздохнув. Уилл наполнил миску водой из кухонного насоса – к счастью, ему не придется носить воду из колодца снаружи – и поставил рядом с собакой. Та завиляла хвостом и два-три раза стукнула им о пол в знак благодарности.

Довольный, Уилл вернулся к лошадям. Для начала он немного ослабил подпругу Тягаю – снимать седло полностью не имело смысла, потому что он еще собирался посетить замок с официальным визитом. Потом он принялся разгружать немногочисленные личные вещи. Покончив с разгрузкой, он снял седло с вьючной лошади, завел ее в конюшню, протер щеткой и оставил в стойле, отметив, что в обоих стойлах лежит свежее сено и стоит по ведру с водой, не покрытой зеленой ряской. Одно ведро он принес Тягаю, который потряс гривой и вдоволь напился.

Уилл тем временем разложил свои вещи в доме, заправил кровать в спальне побольше – хотя «побольше» было бы не совсем уместным словом, поскольку обе отличались миниатюрными размерами, – и развесил запасную одежду в платяном шкафу с занавеской.

На полку в гостиной он положил кожаный сверток с книгами, решив расставить их потом. У входа обнаружились крючки для оружия, на которые он временно повесил лук с колчаном. Свой нож-сакс и метательный нож он оставил при себе, в двойных ножнах. Рейнджеры снимали эти ножны только перед сном, да и тогда клали их рядом с собой.