– Милые друзья мои, спасибо вам за вашу самоотверженность! – со слезами на глазах воскликнула Элли.

– Са-мо-от-вер-жен-ность… – с восхищением повторил Страшила по слогам. – У, какое хорошее длинное слово, я таких еще и не слыхивал. А это не та самая вещь, которая бывает в мозгах?

– Нет, в мозгах бывает ум, – объяснила девочка.

– Значит, у меня еще нет ума, а только самоотверженность. Жалко! – огорчился Страшила.

– Не горюй, – сказал Дровосек. – Самоотверженность – это тоже хорошо, это когда человек не жалеет себя для других. Болит твоя рана?

– Да что там, просто красота! То есть я хотел сказать, чепуха. Разве может болеть солома? Вот только я боюсь, что мое содержимое вылезет из меня.

Элли достала иголку с ниткой и принялась зашивать прорехи. В это время из леса послышался тихий визг. Железный Дровосек бросился в чащу и принес Тотошку. Храбрый маленький песик опомнился от бесчувствия и полз по следу Людоеда…

Элли взяла обессиленного Тотошку на руки, и путники пошли через лес. Вскоре они выбрались к дороге, вымощенной желтым кирпичом, и бодро двинулись к Изумрудному городу.

В эту ночь Элли спала в дупле, на мягкой постельке из мха и листьев. Сон ее был тревожен: ей чудилось, что она лежит связанная и что Людоед заносит над ней руку с огромным ножом. Девочка вскрикивала и просыпалась.

Утром двинулись в путь. Лес был мрачен. Из-за деревьев доносился рев зверей. Элли вздрагивала от страха, а Тотошка, поджав хвостик, прижимался к ногам Железного Дровосека: он стал очень уважать его после победы над Людоедом.

Путники шли, тихо разговаривая о вчерашних событиях, и радовались спасению Элли. Дровосек не переставал хвалить находчивость Страшилы.

– Как ты ловко бросился под ноги Людоеду, друг Страшила! – говорил он. – Уж не завелись ли у тебя в голове мозги?

– Нет, солома… – отвечал Страшила, пощупав голову.

Эта мирная беседа была прервана громовым рычанием. На дорогу выскочил огромный Лев. Одним ударом он подбросил Страшилу в воздух; тот полетел кувырком и упал на краю дороги, распластавшись, как тряпка. Лев ударил Железного Дровосека лапой, но когти заскрипели по железу, а Дровосек от толчка сел, и воронка слетела у него с головы.

Крохотный Тотошка смело бросился на врага.

Громадный зверь разинул пасть, чтобы проглотить собачку, но Элли смело выбежала вперед и загородила собой Тотошку.

– Стой! Не смей трогать Тотошку! – гневно закричала она.

Лев замер в изумлении.

– Простите, – оправдывался Лев, – но я ведь не съел его…

– Однако ты пытался. Как тебе не стыдно обижать слабых! Ты просто трус!

– А… а как вы узнали о том, что я трус? – спросил ошеломленный Лев. – Вам кто-нибудь сказал?

– Сама вижу по твоим поступкам!

– Удивительно… – сконфуженно проговорил Лев. – Как я ни стараюсь скрыть свою трусость, а дело все-таки выплывает наружу. Я всегда был трусом, но ничего не могу с этим поделать!

– Подумать только: ты ударил бедного, набитого соломой Страшилу!

– Он набит соломой? – спросил Лев, удивленно глядя на Страшилу.

– Конечно, – ответила Элли, еще рассерженная на Льва.

– Понимаю теперь, почему он такой мягкий и такой легонький, – сказал Лев. – А тот, второй, – тоже набитый?

– Нет, он из железа.

– Ага! Недаром я чуть не поломал об него когти. А что это за маленький зверек, которого ты так любишь?

– Это моя собачка, Тотошка.

– Она из железа или набита соломой?

– Ни то ни другое. Она настоящая собачка, из мяса и костей.

– Скажи, какая маленькая, а ведь храбрая! – изумился Лев.

– У нас в Канзасе все собаки такие! – с гордостью молвил Тотошка.