- Спасибо вам, - улыбнулась я и закрыла дверь. Охранник вздохнул так, что отдалось по всему дворцу.

Ну вот и прекрасно. Хотя бы поесть дают. Не прост этот Андерс, ой непрост. Хотя я бы тоже надежно спрятала такого гостя, которого вытянула из другого мира, чтобы он убил моего отца.

В общем, надо сидеть тихо. И думать о том, как выбраться отсюда.

Спустя четверть часа в комнату постучали. Служанка принесла поднос, заставленный едой так, словно надо было накормить полк солдат. В большой фарфоровой тарелке дымилась картошка с тонкими полосками мяса, рядом теснились мисочки с соленьями и соусами, а на деревянных шпажках красовались какие-то золотисто-розовые щупальца в компании луковых колец. Еще были кубики сыра, нарезка чего-то полупрозрачного, ароматного и копченого, оливки, изогнутые спинки креветок… Да тут пир горой!

Я довольно потерла руки. Голодать не придется. Хоть что-то хорошее было в этом мире. Кстати, надо узнать о нем как можно больше, и поскорее.

Но пообедать я не успела. Когда за служанкой закрылась дверь – в коридоре тотчас же послышались испуганные голоса – зеркало снова засветилось. Я увидела изможденного принца, и мне стало стыдно за свою еду.

- Это правда! – с искренней радостью воскликнул Генрих, сцепив руки в замок перед собой. Тонкие пальцы побелели. – Я боялся, что мне все померещилось! Но вот… - он дотронулся до зеркала, и вокруг его руки разлилось свечение.

- Да я вот тоже подумала, что померещилось, - призналась я. – Как вы себя чувствуете?

Генрих увидел поднос с едой и устало прикрыл глаза. Было ясно, что его так сытно не кормят. Я представила плошку с водой и скудный ломтик хлеба, который Генрих, должно быть, получает на обед, и мне стало совсем грустно.

- Теперь у меня есть надежда, - сказал он. – А значит, все хорошо.

- Вы давно там? – спросила я. Генрих вздохнул.

- Четыре года. Поехал на осеннюю охоту, и Андерс заменил меня собой, - он тоскливо усмехнулся. – Представляете мой ужас, когда я увидел перед своим конем самого себя! А потом я почувствовал, что падаю, и очнулся уже в этой келье.

Я увидела засечки на стене: Генрих отмечал дни в заточении. Количество впечатляло. О чем он думал, сидя в этой каморке, на что надеялся?

Мне стало жаль его чуть ли не до слез. И за этой жалостью вдруг проступила решимость.

Я не поняла, как все получилось. Просто подхватила с подноса шпажки с щупальцами и протянула Генриху. Шпажки погрузились в зеркальную гладь, по комнате прошел ледяной ветер, и Генрих схватил их с другой стороны зеркала.

- Невероятно! – воскликнул он. – Великая волшебница! Великая!

От удивления и страха меня стало знобить. Генрих за несколько мгновений расправился с едой и мечтательно проговорил:

- Да, узнаю королевскую кухню. Уму непостижимо! Уже и не надеялся попробовать!

- Вы ешьте, ешьте, - сказала я, передавая ему тарелку с картошкой и мясом. Что ж, я великая волшебница, которая кормит пленников в зеркалах. Надо будет попробовать одно из заклинаний в той книге, которую я купила в букинистическом для антуража. Заклинания я тоже выучила – надо же производить впечатление на клиенток.

Может, какое-нибудь сработает на здешней почве.

Генрих опустошил тарелку за считанные минуты, протянул ее мне, и рука принца выскользнула из зеркала, окутанная бледно-розовым туманом. Я взяла тарелку и дотронулась до дрожащих пальцев.

- Я могу вас вытащить? – спросила я. Генрих вздохнул и с искренним сожалением убрал руку. На моей ладони остался горячий отпечаток чужого прикосновения.

Мне сделалось грустно.