Приказали тут ведь и делать-то столб высокой-от,

Приказали сделать рей да тут высокой-от,

Вот высокой рей ведь и делать-то высучей же,

Приказали делать и лисенку, три ступенечки.

Вот пошли, пошли, ведь скоро пошли плотники,

Вот ведь плотники пошли скоро работники,

Они сделали, устроили высокий столб,

А к нему же привесили висучой рей,

Как приделали они же скоро лисенку,

Скоро лисенку приделали в три ступенечки;

Как пришли, пришли, сказали государю-ту,

Осударю-ту царю Ивану Васильёвичу:

«Приготовлено тепере всё ведь, сделано,

Теперь можно вести будет деревеншшину,

Предавать-то ведь ему да смерть-ту скорую».

Как оделсе государь царь Иван Васильёвич;

Когды вывели Арсёнышка из тёмной темницы,

С ним ведь шол государь царь Иван Васильёвич.

Говорил ему Орсёнко-то таковы слова:

«Уж ты гой еси, государь царь Иван Васильёвич,

Ты прости меня вины-то виноватою,

Как цего же, государь, я вот тебе скажу:

Не спешись-то ты же скоро вот за мной итти, -

Как пускай же поскорей меня ведут они!

Ты успеешь, успеешь притти да всё на смерть смотрять,

Как увидишь всё мою-ту смерть ведь страшную».

А и народу-ту, Горсёнушко говорил им:

«Уж вы гой еси, народ же, люди добрые,

Как ведь умной-от народ, – дак всё возьмите-тко во внимание,

Не ходите-тко смотрять смерти арсёнковой:

Арсёнушкова смерть будет немилослива,

Немилослива гона же будет, страшная!»

Ишше умной-от народ, дак его же понесли,

Они понесли, назад же они воротились,

А глупой-от народ да всё вперёд бежал,

Они вперёд-то всё бежали да говорили:

«Вот увидим же, ребята, как казнят, казнят преступников!»

Подвели тогда Горсёнушка к рею, его, к висучему,

Заходил тогда Горсёнышко на лисници,

На первую ступень, да он сказал же всё:

«Воротитесь-ко, народ, да разойдитесь прочь!»

Тут ведь некоторой народ, да они понели,

Как ведь понели народ да убегали прочь.

Когда зашол же вон на лисницю, на втору ступень,

Он сказал, сказал народу-ту таковы слова:

«Вот судите-тко меня же всё, преступника!»

Как ступил, ступил ведь Орсёнышко на третью ступень,

Он сказал тогда, сказал государю царю Ивану тогда Васильёвичу:

«Благослови меня теперече, государь же царь,

Осударь-от царь Иван же свет Васильёвич,

Как теперя мне, Горсёнушка, перед смертью-ту поработати!»

«Разрешаю, царь, работай, как ведь нужно вам».

Тут не лютоё-то зелье разгорелосе,

Богатырское-то ведь и серцо разгневилосе.

Лепета у его в лици перемениласе,

Могучи плечи его же шевелилисе,

Он хватал, хватал, срывал тогда висучий рей,

Как висучим-то реем зачал помахивать;

Воправо-то ведь махал, – валилась улица,

Волево-то от махал, – валились переулочки.

Вот прибил тут народу много в Вологды.

Говорил тогда ведь Арсёнушко таковы слова:

«Ишшо надо ли, государь царь Иван Васильёвич,

Как оставить ли етой силушки на симена?»

Зыряне. XIX век.

«Как оставь-ко-се, Орсёнушко, ведь силушки,

Вот положь-ко-се на ихну-ту на глупость тут»

Перестал боле ведь силушки-то бить же он.

Все народ-люди ведь тут ужасалисе.

Тут подъехала корета-то золочёная,

Тогда ведь взял-то государь царь Иван Васильёвич

Как Орсёнушка-то брал же за белы ручки,

Человал его в уста же во сахарные,

Пировал-то с ним ведь кушал три сутоцьки.

Вот ведь звал-то всё Горсёнушка жить во матушку в каменну Москву;

Отвечал ему: «Я сейчас же, государь царь Иван Васильёвич,

Как ведь ехать-то с тобой да не поеду я,

Потому што у мня осталась-то в деревни-то родна матушка,

Родна матушка осталась и родна сестриця,

Нужно съездить-то во деревню попроведати, -

Не поедет если матушка в каменну Москву,

Тогда надоть её ведь и переделать-то старой домичёк,

Чтобы матушку воставить во приюти тут».