– Ну что ж, будем через толмача с ним говорить, если понадобится дополнительно чего разузнать. А пока ты выкладывай новости, им принесенные.

Разговор намечался не на пять минут, поэтому Москаль-чародей присел на лавку.

Атаман сжато и четко пересказал результаты допроса перебежчика.

Сначала по гиреевскому войску распространились слухи, что завтра будет атака на крепость. Потом, весьма скоро, эти слухи оправдались. Всех стамбульских райя собрали по сотням, к которым они были приписаны, и вернувшийся от тысячника сотник рассказал, что еда в войске заканчивается, а из-за бунта в Египте подвоза новой не будет. Неоткуда ее везти: повсюду голод и разорение. Посему если они, райя, не хотят передохнуть с голоду, то пойдут на штурм крепости, где проклятые гяуры запаслись продовольствием на долгую осаду. Причем им, райя, не надо даже в крепость врываться – это воины сделают. Их дело – забросать мешками с землей и песком ров и даже не весь, хотя бы в нескольких местах.

В этом месте Некрег прервался и ухмыльнулся:

– Понимаешь, Москаль-чародей? Всего-навсего, а?

– Чего тут непонятного? Пробежаться с тяжелыми мешками через минное поле под обстрелом с бастионов. Легкое дело, раз плюнуть и растереть.

– Точно. Вот и он, – атаман кивнул на перебежчика, – так подумал. И заместо такого легкого дела затеял рисковый побег к нам пешком по волнам. Храбрецы легких путей не ищут, – и опять широко ухмыльнулся.

– Да… в одиночку-то по прибою, ночью, в такую погоду… трус-то скорее под плетью с мешком на смерть побежит. И правда храбрец. Как же он в Стамбуле выжил? Греков там вроде не осталось?

– Да омуслимился, иначе его давно бы повесили. Думаю, не один он там такой. А сейчас вот вспомнил, что христианином был, и решил в истинную веру возвернуться. Осознал, можно сказать, свое грехопадение. И к нам норовит притулиться.

– Придется принять, чай, не звери ведь мы. Еще чего интересного не рассказывал?

– Да усе жалился на голод, холод и мокрядь. Кормили их совсем худо, токмо чтоб не подохли, одежка от дождей промокла, а просушить негде и не на чем: дров и на приготовление пищи не хватает… А у последние-то дни и животом многие стали маяться, хучь едового с гулькин нос получают, а гадить тянет бедолаг то и дело. Оттого и мрут один за другим.

– Только райя или и воинам?

– Почитай, всем. Еще на полпути, как поняли, што занегодилось усерьез, султан и паши свои походные гаремы назад, в Стамбул, возвернули. Хотя, ясно дело, они, паши с султаном, значит, в мокром платье на холодном ветру не ходют.

Как бы в подтверждение небезвредности такого времяпровождения, перебежчик зашелся в приступе тяжелого кашля, щедро делясь с окружающими, донимавшими его вирусами.

«Черт!!! Вот почему мне тревожно было: перебежчик-то болен, поэтому и кутается. Ой, как бы он нас всех не перезаразил. Вот только эпидемии в тесном пространстве нам и не хватало! Для полного счастья. Но и прекращать допрос глупо – вирусы-то уже успешно из воздуха усвоены. К тому же, скорее всего, у болезного обычная простуда или, в худшем случае, грипп. При обилии лука и чеснока в крепости большой беды не должно быть. Надеюсь».

Однако дальнейший допрос надежды Аркадия на большой объем важной информации не оправдал. Грек охотно пересказывал ходившие по гиреевскому лагерю слухи, делился своими наблюдениями, малоотличными от того, что можно было подмечать и с валов крепости. Среди прочего он подтвердил, что простудные болезни не просто широко распространились у турок, а имелись там почти у всех. И количество нетрудоспособных исчисляется уже тысячами, сотни ежедневно мрут, не вынеся таких условий существования.