– Они собирают вокруг себя самок, с которыми намерены спариваться. – Хоть Тревегг и не упускал случая посетовать на старость, он дышал на бегу легко и ровно и ни на шаг не отставал от Риссы. – Сильные самцы в это время чутки, их лучше не трогать, могут сами напасть на охотника. Поэтому сейчас мы охотимся на самок. Они толпятся вместе, среди них есть слабые. Можно еще нападать на старых или совсем молодых лосей, неспособных увлечь самку. Они слабее других.

– Уж не знаю, кому они покажутся слабыми, – неуверенно сказала Марра.

Рисса остановилась, мы сгрудились вокруг нее, бурно дыша не столько от усталости, сколько от возбуждения. Аззуен с Маррой прижались ко мне. Рууко, Веррна и однолетки легко сновали между лосями, которые не обращали на них внимания.

– Наверное, лоси как-то чувствуют, что мы еще не охотимся всерьез, – предположил Аззуен.

– Верно, – кивнула Рисса. – Дичь, которая убегает раньше, чем мы начнем охоту, лишь показывает свою слабость. А распознавать, всерьез ли нападает волк, их учат еще в детстве.

– Иначе им пришлось бы только бегать, они просто рухнули бы от усталости, – добавил Тревегг.

Вдруг Иллин свернула и устремилась к ближайшей лосихе – явно без угрозы, просто испытать. Лосиха, увидев ее, вздернула голову и подняла копыто – и Иллин, уклонившись на бегу, пронеслась мимо.

– Лосиха показывает, что вцепиться в горло она не даст, – объяснил Тревегг и фыркнул. – Иллин могла бы и догадаться: самка еще полна сил и погибать не намерена. Выбрать добычу – на охоте главное. Не важно, насколько сильны ноги и остры зубы: если не думать головой – ничего не выйдет. Разум отличает нас от прочих, он-то и делает нас умелыми охотниками.

Я вздохнула: каждый раз взрослые говорят одно и то же.

– Послушайте, щенки! – рявкнула Рисса. Нетерпение владело не мной одной: Марра рычала так, что ее наверняка слышали на равнине, а Уннан беспокойно рыл землю лапами. – Смотреть – не охотиться: на поле вас захватит азарт, и все может кончиться бестолковой гонкой. Учитесь!

Я вспомнила, как пыталась охотиться на лошадей, и решила, что не повторю тех ошибок. Уши встали торчком, я выпрямилась и прислушалась к дыханию молодой самки, пробегающей мимо, – оно казалось ровным и легким. Тогда я попробовала поймать взгляд лосей, пасшихся группой неподалеку, и невольно поползла вперед на брюхе. Передние лапы отзывались болью после моих вылазок на холм у людского лагеря. Какая-то лосиха, увидев меня, взглянула прямо в глаза – и мое сердце подскочило чуть ли не к горлу.

«Кто ты такая, чтоб считать меня добычей? – казалось, говорила она, пригвоздив меня к земле надменным взглядом. – Еще многие годы мне бегать по траве, многие годы приносить телят. Не гневи меня: я затаптывала волков и покрупнее».

Она вдруг напомнила мне лошадей перед внезапно налетевшим на них безумием. Я встряхнулась.

– Та лосиха – не добыча, – засмеялась Рисса. – Обращай внимание вот на что: порой у них бывают паразиты, лоси устают и делаются медлительными. А у стариков из-за болезни костенеют суставы. Такое распознается по запаху и на слух.

– Еще помогает просто наблюдать, – добавил подошедший Рууко. – Когда животному осталось недолго жить, это видно. Замечайте, как оно на вас реагирует: склоняет ли голову, вздрагивает ли. Если боится – значит, тому есть причина. Если не боится – тоже.

– По осанке видно, что она сильна, – тихо сказал Аззуен, кивая в сторону глядевшей на меня лосихи. – И шкура у нее толстая и блестящая.

– Правильно, волчонок, – удивленно отозвался Рууко. – Так и нужно смотреть.