Сюзанна рассмеялась.

– В этом нет необходимости, сладкий мальчик. Я не верю, что это совпадение. И когда мы встретимся с этим фермером, приятелем Каллагэна, я обязательно спрошу, какое у него второе имя. Если Дирк или Дейн, то есть из четырех букв… – Ее рука вновь вернулась под левую грудь. – Ох уж эти газы! Боже! Я бы многое отдала за упаковку «Тамс»[24] или… – Она не договорила. – Джейк, что с тобой?

Джейк держал в руках книгу «Чарли Чу-Чу» и его лицо бледнело на глазах. Глаза, округлившись, стали огромными. Рядом с ним начал тревожно подвывать Ыш. Роланд наклонился, чтобы взглянуть на книгу, и его брови взлетели вверх.

– Святые боги, – вырвалось у него.

Посмотрели на книгу и Эдди с Сюзанной. Название осталось прежним. Картинка осталась прежней: древний паровозик пыхтел, забираясь на гору, скребок расплывался в счастливой улыбке, огни-глаза сияли. Но надпись под картинкой желтыми буквами «Текст и рисунки Берил Эванз» исчезла. И новая не появилась.

Джейк повернул книгу, посмотрел на корешок. Увидел только название книги, «Чарли Чу-Чу», и издательства – «Макколи Хауз, паблишерс». Ничего больше.

К югу от них послышались голоса. Каллагэн и его спутники приближались. Каллагэн из Кальи. Каллагэн из Лота, как он также назвал себя.

– Титульный лист, сладенький, – подала голос Сюзанна. – Открой быстро.

Джейк открыл. Вновь они увидели только название книги и название издательства, на этот раз с выходными данными.

– Посмотри на страницу с копирайтом, – предложил Эдди.

Джейк перевернул страницу. Здесь, на обороте титульного листа и перед первой страницей книги, всегда печаталась информация о правообладателях. Да только на этой странице информации не было, практически не было. Они увидели:

одно слово и четыре цифры, которые в сумме давали число 19.

Более ничего, на всей странице.

Сюзанна смогла стать свидетельницей большей части событий того длинного и интересного дня, потому что Роланд предоставил ей такую возможность, а она полностью пришла в себя после приступов утренней тошноты.

Аккурат перед тем, как Каллагэн и его компания приблизилась к костру, Роланд прошептал ей: «Держись как можно ближе ко мне и не произноси ни слова, если только я не обращусь к тебе. Если они примут тебя за мою женщину, не смей возражать».

При других обстоятельствах она могла бы сказать что-то едкое, что, мол, никак не видит себя походной женой Роланда, согревающей его старые кости холодной ночью, однако в это утро было не до шуток, и выражение его лица ясно говорило об этом. Опять же, роль верной и покорной второй половины приглянулась Сюзанне. По правде говоря, ее радовала любая роль. Даже ребенком ей нравилось играть других людей.

«И это, наверное, все, что кому-либо стоит о тебе знать, сладенькая», – подумала она.

– Сюзанна? – спросил Роланд. – Ты меня слышишь?

– Слышу хорошо, – ответила она. – Обо мне не волнуйся.

Как женщина, выросшая черной в Америке середины двадцатого столетия (Одетта на просмотре фильма по роману Ралфа Эллисона[25] «Невидимка» то и дело смеялась и аплодировала, качаясь взад-вперед, словно человек, которому открывалась истина), Сюзанна точно знала, чего он от нее хотел. И намеревалась исполнить все его пожелания. Та ее частица, где царила злобная Детта Уокер, никак не желала признавать главенство Роланда, но оставшаяся, большая часть видела в Роланде того, кем он и был на самом деле: последнего из рыцарей. Может, даже героя.

Пока Роланд представлял свой ка-тет (Сюзанну – последней, после Джейка, можно сказать, с легким пренебрежением), у нее появилось время отметить, до чего же хорошо она себя чувствует после того, как ушли эти ноющие боли в левом боку. Черт, даже головная боль, которая уже с неделю досаждала ей, и та ушла. То блуждала от одного места к другому, с затылка к виску, потом к левому глазу, опять к затылку, а тут – раз, и пропала. Разумеется, исчезла и утренняя тошнота. Проснувшись, она где-то с час не могла прийти в себя. Рвать ее не рвало, но она постоянно находилась на грани.