– Георгин его сдал четко. Звание, анкетные данные, круг интересов…

– Перепроверяли?

– Чисто формально. Следуя вашему указанию…

– Да что вы, я вас ни в чем не упрекаю, – сказал Данил. – Ну кто мог подумать… Обстоятельства, правда, имеют пакостное свойство меняться. Займитесь лично. Потревожьте Георгина, дерните за все ниточки, какие только есть.

– Вы подозреваете, что он работал не только на милицию?

– Начинаю я что-то так подозревать, – признался Данил. – Сюрреализм и милиция – две вещи несовместные. А здесь пошел сюр…

– Нападение? – спросил Каретников, морща лоб.

– Вряд ли, – сказал Данил. – Автоматная очередь по окнам, граната, нечто в этом роде…

– Где?

– Представления не имею.

Они обменялись напряженными взглядами.

– Я, конечно, дам сигнал на «состояние „Бастион“», но гарантии… – пожал плечами Данил.

Не было никаких гарантий. И дивизии в их распоряжении не было. Невозможно угадать, какое из разбросанных по всему городу предприятий «Интеркрайта» подвергнется налету, охрана, конечно, везде поднята на ноги и усилена, насколько возможно. Однако в такой ситуации все козыри у нападающего, только он знает место…

– Вы все-таки едете?

– Да, – сказал Данил. – Я беру минимум людей, все равно полдюжины мальчиков в данной ситуации ничего не решают…

– И все остается на мне…

Данил усмехнулся:

– На вас, Максим, хлопоты. А ответственность, увы, остается на мне. Это ж я, зная о готовящейся пакости, уехал все же лично руководить не самой важной операцией… Так и будете говорить в свое время.

– Неужели вы думаете…

– Да ничего я не думаю, – сказал Данил. – Просто знаю, что никому не хочется оставаться крайним, вот и все… Такова селяви. Я грустный философ… Сейчас двадцать минут десятого. Инцидент, вероятнее всего, произойдет около десяти, не ровно в десять, но около.

– Насколько я понимаю, вы не хотите, чтобы я выходил с вами на связь, если…

– Боюсь, мне попросту будет некогда, – сказал Данил. – Вам опять написать бумажечку, как в прошлый раз, по поводу бесславно провалившейся операции «Хаджи»?

– Не нужно.

– Благородно с вашей стороны…

– Данила Петрович, можно откровенно?

– Боже мой, мы ж свои люди, затаившиеся наемники партократии…

– Согласитесь, что во всем этом есть какой-то оттенок устройства за казенный счет личных дел…

Данил долго смотрел на Каретникова кроткими глазами газели – пока верный зам не стал нервничать, хоть и старался этого не показать.

– Максим, это уже запредел, я ведь и обидеться могу… – сказал он тихо. – Тут не личные дела, тут контрвербовочная операция в ее классической наготе. Вы профессионал или уже где?

– Я сказал, если помните – оттенок. – Каретников помолчал. – Глупо прикидываться, что у меня нет потаенных желаний – где вы видели заместителя, ни разу не мечтавшего сесть на место начальника? Но я не собираюсь целиться вам в спину, если вы это имеете в виду. И не млею от восторга, глядя, как вы сами загоняете себя в ловушку. Вы все поставили на зеро. На этот клад, которого, быть может, и не существует. Простите, но это имеет кое-что общее с паранойей. Параноик тупо и целеустремленно подгоняет все под свою версию. Его размышления и действия отличаются безукоризненной логикой – вот только исходная посылка с самого начала была неверна… Вы загоняете себя на тот же путь. Ваши действия…

Данил встал и не улыбнулся – просто растянул губы в подобии улыбки:

– Максим, я, право, ценю вашу заботу обо мне, равно как и корпоративную солидарность. На этой мажорной ноте и закончим…

«Сожрет меня Максимка, стоит только споткнуться, – думал он, спускаясь в „туннель“. – Высший пилотаж интриги: это когда камня за пазухой не держат, а открыто, разводя руками и улыбаясь смущенно, признаются, что слопают тебя при первой возможности. Появляется некий оттенок благородства, тебе вроде бы и протестовать неудобно, человек ведь предупредил, честно глядя в глаза, что утопит при первой твоей оплошности. И прекрасно знает, якобы отговаривая, что ты его советами ни за что не воспользуешься…»