Она отчаянно покраснела. Покосилась в сторону постели.

– А вот это вы бросьте, – сказал Данил. – Женщина вы, скажем прямо, очаровательная, а во мне голубого только и есть, что куртка, но не собираюсь я вас насильно укладывать, право… Болтовня все насчет наших нравов. Меня другое в данный момент интересует… Куда вы его засунули? Под ванну куда-нибудь, а? «Книги» пресловутые, из-за которых чемодан-де мне руку и оттягивал…

Марина сидела с видом провалившейся разведчицы, достаточно умной, чтобы не выдавать свой откопанный гестаповцами парашют за оконную занавеску.

– В общем-то я и без вашего с Юлией разговора доискался уже, что Будд в музее было два, – сказал Данил. – И вынесли вы обоих, звезда моя… Второго тоже распечатали?

– Нет, – сказала она, все еще заливаясь румянцем. – Юлия сказала, что найденного в первом вполне достаточно, полностью завершенный текст… Конечно, неудобно вышло…

– Да господи, ни в чем я вас не упрекаю, с чего бы мне вдруг? – сказал Данил примирительно. – Я бы на вашем месте тоже не доверял… Вот только получилось у вас совершенно по-детски. Я же говорю, это не ваши игры, у вас в таких ни навыка, ни, честно скажем, возможностей… Ну, несите уж.

Она осталась сидеть. Спросила, опустив глаза:

– Получается, я, как пишут в романах, целиком и полностью в ваших руках?

– Получается, – сказал Данил. – Только я бы на вашем месте не комплексовал и не переживал. Есть руки и похуже, успели уже убедиться…

– Скажите честно. Я хоть что-то получу? По-моему, вас на моем месте этот вопрос тоже заботил бы до чрезвычайности. Поживите-ка на музейную зарплату…

– Вопрос, конечно, резонный, – сказал Данил, подумав. – И отвечу я вам совершенно честно. Вы мне все равно нужны. Чтобы я мог контролировать Юлию, если она вздумает вилять – будут еще нюансы и сложности, как без них в таком деле… Убивать вас никто не будет, мы не «Коза ностра», да и смысла нет… Будь вы торговым посредником, получили бы на приличной сделке процентов пять. Столько я и намерен вам предложить. Поймите, ведь ваш личный вклад, минимальнейший. Нужно еще найти и взять – а это, ручаюсь, та еще работка…

– А сколько это – пять процентов?

– Ну, мы же не видели еще клада, мы, честно говоря, до конца и не уверены… В любом случае – миллионы. И миллионы. Признаюсь, мне не хочется сдавать все государству. Я лучше продам сам.

– А вас не поймают? – спросила она с искренней тревогой.

– Постараюсь, чтобы не поймали. До сих пор не ловили как-то…

– Это и называется – бизнес?

– Это называется – плоды перестройки, – сказал Данил. – Ну, несите товарища Гаутаму…

Она и в самом деле направилась в ванную. Данил повертел в руках тяжелого, как пара кирпичей, загадочно ухмылявшегося толстячка, потряс, приблизив ухо – нет, ничего не стучало, не болталось.

– Если все, как с первым, там пергаментный свиток, обложенный чем-то вроде ваты, – сказала Марина. – Вата набита очень туго…

– А он не рассыплется?

– Нет. Пергамент – вещь прочная, да и пролежал без доступа воздуха…

– Долго, как по-вашему?

– Лет пятьсот.

– Ого! – сказал Данил. – Вообще-то лет пятьсот назад у нас тут ничего интересного и не происходило… Ермак еще не нагрянул.

– Зато постоянно вторгались маньчжуры. Потому-то местные племена, кстати, моментально и пошли в московские подъясачные. Сказания твердят – кровь рекой текла… Маньчжуры гребли все под метелку, были основания прятать и хранить места в глубокой тайне. Если только оставались в живых те, кто помнил и знал… Статуэтка, правда, изготовлена не у нас, здесь практически не было буддистов, одни язычники. Юго-восточнее, по направлению к Байкалу… Она принадлежит к так называемой «школе Дугаржап-Мэнкэ» – по названию одного из дацанов… а может, имени мастера. До сих пор не установлено точно.