– В больничку его надо, – один из братков склонился над нами. – Я Студенту передам, что так вышло.

– Уже повёз, – я склонился над Женей. – Придётся тебя тащить.

– Да сам я дойду, – он вцепился мне в руку и поднялся. – Подмогни только немного, и всё, дойдём.

Он опёрся на моё плечо, и мы вдвоём вышли, пока Тамара открывала нам двери. Братки остались разбираться с теми отморозками, но они меня не интересовали. Ещё появилась боль в раненом ухе и отбитых кулаках, а ещё ныла коленка, которой успел где-то удариться. Но это мелочи.

– Я вовремя, – с заднего сидения промычал Женя. – А то бы ты получил заряд свинца в брюхо. От такого бы даже броник бы не спас, это точно. Тут даже так, сука, как гвоздей забили, сука. А если бы в упор, в пузе бы всё в фарш перемешалось.

– Отдыхай, брат. Почти приехали.

– Только под нож меня не ложи, – попросил он.

– У тебя там дробь в плече, надо доставать. Терпеть же не будешь.

– Не-не, только не под нож.

– Не спорь, Женька. Так лучше. И заодно посмотрят, что внутри ничего не повредилось. Это же хуже всего.

Повезло, что сегодня дежурил тот самый Руслан, который приходил устраиваться к нам вчера днём. Он и подсуетился, сразу кинувшись помогать. Помогли перетащить Женю на носилки и утащили, потом занялись мной.

Одна дробинка порвала мне мочку уха, так что ранку прочистили и наложили шов. Само ухо опухло и теперь ныло при каждом движении головы. А Женю отправили на операцию, доставать дробь из руки и ноги. Лишь бы хватило одного раза.

* * *

– Ну что там, доктор? – спросил я у усталого толстого мужика с большими мешками под глазами. Я и сам чувствовал себя таким же помятым, не спал уже больше суток.

– Могу сказать только близким родственникам, – бросил он.

Я перегородил ему дорогу и сунул в кармашек зелёную купюру. Тот поморщился, но остался поговорить.

– Нет у него родственников, – сказал я. – Бабка в прошлом году померла и всё, он один остался. Только друзья у него остались. Ну и что там с ним?

– Всю дробь из плеча достал, – доктор выдохнул. – Из бедра тоже. В тело не проникло. У него бронежилет был?

– Да.

– Это спасло, но всё равно сильный ушиб, ребро сломано. Если бы стреляли ближе, этого бы хватило, а так повезло. Ну и раз это огнестрельная рана, я вынужден сообщить в милицию, – он с опаской посмотрел на меня.

– Само собой. Такая работа. Спасибо вам, доктор.

Я отошёл и уселся в коридоре. Скорее всего, опер придёт утром, и лишь бы это не был Савватеев.

Может, позвонить Ремезову, чтобы подсуетился и от нас отстали? Посмотрим. Пока же сгонял в круглосуточный комок у больницы, купил апельсинового сока и сникерс. Ну и позвонил нашим, чтобы тащились сюда.

С палатой получше снова пришлось договариваться. Не знаю, сколько Женя тут пролежит, ведь ему ещё надо отходить от наркоза и делать все эти перевязки, а сломанное ребро заживёт и дома. Прошёл к нему, накинув по пути на плечи белый халат, и уселся у кровати. Соседей у него пока нет, все остальные койки свободные.

– Волк, – слабым голосом простонал Женя, услышав меня. – Прикрой шторки, слепит.

– Тут нет штор, Женя. И солнца нет.

– Так это меня кумарит от наркоза, – промычал он. – Не отошёл ещё.

– Ты спи, брат, а я разбираться со всем буду.

– Мне сон снился, – он посмотрел на меня мутноватым взглядом. – В июне тогда помнишь, перед Тайсоном? Когда ты приехал с учёбы и ко мне пришёл ночью, побазарить и позвать на наше дело.

– Помню.

– А вот во сне ты не вышел. Я сидел на скамейке, спиртяги взял у Шелестовых… покурить бы…

– Нельзя сейчас.

– Ждал сидел, а ты во сне не выходил и не выходил, – продолжил он засыпающим голосом, закрыв глаза. – Так и не пришёл. А утром ко мне приехал Фрол, забрал к себе в бригаду. Потом ножом пырнули, и я сдох. Мне раньше это снилось тоже…