– Тебя там зовут. Девушка с чемоданом.

– Здрасьте пожалуйста! – Переглянулась с какой-то женщиной. Запахло скандалом. Она поколебалась и поставила большую бутылку пива, которую собралась открывать, на стол. Ее мощные плечи расчистили нам путь назад. – Алисон! Ты же обещала через неделю.

– У меня деньги кончились. – Бродяжка посмотрела на старшую девушку бегающим, настороженно-виноватым взглядом. – Пит вернулся?

– Нет. – И, предостерегающе понизив голос: – Но здесь Чарли и Билл.

– Ах, черт. – Оскорбленное достоинство. – Умру, если не приму ванну.

– Чарли ее всю забил пивом, чтоб охладилось.

Загорелая поникла. Тут вмешался я:

– У меня есть ванна. Наверху.

– Да? Алисон, познакомься, это…

– Николас.

– Вы правда позволите? Я только что из Парижа. – С Маргарет она говорила почти как австралийка, со мной – почти как англичанка.

– Конечно. Я покажу, где это.

– Сейчас, только возьму что-нибудь переодеться.

В комнате ее встретили приветственными возгласами:

– Ого, Элли! Какими судьбами, подружка?

Рядом с ней оказались два или три австралийца, каждого она чмокнула. Маргарет – толстухи всегда покровительствуют худышкам – живо их растолкала. Алисон вынесла смену одежды, и мы отправились наверх.

– Господи боже, – сказала она. – Эти австралийцы.

– Где путешествовали?

– Везде. Во Франции. В Испании.

Мы вошли в квартиру.

– Надо выгнать из ванны пауков. Выпейте пока. Вот там.

Когда я вернулся, в руках у нее был бокал с виски. Она снова улыбнулась, но через силу: улыбка сразу погасла. Я помог ей снять плащ. От нее шибало французскими духами, концентрированными, как карболка; светло-желтая рубашка сильно засалилась.

– Вы внизу живете?

– Угу. Вместе снимаем.

Молча подняла бокал. Доверчивые серые глаза – оазис невинности на продажном лице, словно остервенилась она под давлением обстоятельств, а не по душевной склонности. Остервенилась и научилась рассчитывать только на себя, но при этом выглядеть беззащитной. И ее выговор, уже не австралийский, но еще не английский, звучал то в нос, с оттенком хриплой горечи, то с неожиданной солоноватой ясностью. Загадка, живой оксюморон.

– Ты один пришел? Ну, в гости?

– Один.

– Держись тогда за меня сегодня, хорошо?

– Хорошо.

– Зайди минут через двадцать, я управлюсь.

– Да я подожду.

– Нет, лучше зайди.

Мы неловко улыбнулись друг другу. Я вернулся в нижнюю квартиру.

Маргарет вскочила. Похоже, она меня дожидалась.

– Николас, тут одна англичаночка очень хочет с тобой познакомиться.

– Боюсь, твоя подружка меня уже застолбила.

Она уставилась на меня, оглянулась по сторонам, вытолкнула меня в прихожую.

– Слушай, не знаю, как объяснить, но… Алисон, она невеста моего брата. А тут, между прочим, его друзья…

– Ну и?

– У них с ней старые счеты.

– Опять не понимаю.

– Просто не люблю мордобоя. Мне хватило одного раза. – Я притворился идиотом. – Она должна быть верна ему, и друзья об этом позаботятся.

– Да у меня и в мыслях нет!

Ее позвали в комнату. Уверенности, что меня удалось вразумить, у нее не было, но она явно решила, что дальнейшее от нее не зависит.

– Веселая история. Но ты хоть усек, что я сказала?

– Вполне.

Она понимающе взглянула на меня, уныло кивнула и ушла. Я минут двадцать постоял в прихожей, выскользнул, поднялся на свой этаж. Позвонил. После долгого перерыва из-за двери донеслось:

– Кто там?

– Двадцать минут прошло.

Дверь открылась. Алисон собрала волосы в пучок и завернулась в полотенце; шоколадные плечи, шоколадные ноги. Убежала обратно в ванную. Забулькала вода в сливе. Я крикнул:

– Мне сказали, чтобы я к тебе не клеился.