Волхонка, дом 6, строение 6

Современники писали о Живокини:

«Могучий чародей, который своей необыкновенной веселостью и прекрасным талантом, как волшебным жезлом, мгновенно превращает утомительную скуку в веселый смех, воскрешает то, в чем нет и признака жизни. Все им прибавленное никогда не кажется лишним, а, напротив, все находят необходимым. Этих перемен и прибавлений он не придумывает и не готовит, а, играя, вдруг артистическим чутьем понимает, что эта фраза неловка – и он ее переменит, что мысль не ясно выражена – и он прибавляет в ней несколько слов от себя. И не отсутствием знания текста вызывались его отсебятины – роль он знал твердо, – а желаньем жить на каждом спектакле. Когда же он играл классиков, он, за редким исключением, не позволял себе менять текста. (Как это актуально сегодня! – А. В.)

При первых звуках его голоса, раздававшегося иногда за кулисами, публика уже приходила в приятное волнение, чувствовала себя хорошо настроенной. Когда же появлялся он, то вместе с ним врывались веселье и смех и наполняли всю сцену, не давая места ничему другому… В нем все было комично: выражение лица, телодвижения, дикция. Он мог обходиться без речей, поводя только глазами или выделывая что-нибудь руками, и вызывать громкие рукоплесканья.

Он привлекал к себе своей необыкновенной веселостью, своими забавными, мастерски рассказываемыми анекдотами и особенной, ему только свойственной фамильярностью. Живокини смеялся не ролью, а над ролью, выдавая ее, таким образом, головой зрителям; его смех неспроста, он слишком объективен и не далек от глумленья.

Живокини играл Мольера, Шекспира («Укрощение строптивой», «Много шуму из ничего»), Грибоедова (Репетилов), и Гоголя (Кочкарев и Подколесин), и Островского, но не в этих ролях была его главная ценность: водевиль (будь то «Аз и Ферт», «Стряпчий под столом» или «Лев Гурыч Синичкин») – вот его сфера, и не его вина, что этот жанр не мог иметь художественно-литературного значения, равного таланту Живокини».

Когда Живокини стал преподавателем в театральной школе, он говорил: «Уча, я доказывал, что нет ничего легче, как быть актером или актрисой, что для этого нужно только уметь жить на сцене так, как мы живем в настоящей жизни». Виссарион Белинский писал: «Я раз пять был на водевиле «Хороша и дурна» и не откажусь еще быть двадцать раз, и все для господина Живокини».

Когда Живокини скончался, газеты писали: «Только два имени – Мочалов и Живокини – были в России так популярны, так любимы, так достолюбезны. Оба они, при всем различии их амплуа, – одинаковой актерской природы. Тот и другой обладали яркой индивидуальностью, громадным темпераментом, оба раскрывали не образ, а себя через него, оба заражали зрителей: один – своей трагической эмоциональностью, другой – комическим воодушевлением».

Живокини стал главой театральной династии. Его сын Дмитрий Васильевич (1826–1890) был артистом Малого театра, его внучки – Анна Дмитриевна (в замужестве Лобанова), Надежда Дмитриевна (в замужестве Марджанова) – актрисами провинциальных драматических театров.

Доходный дом К.Г. Лобачева, построен в 1905 г., архитектор Н.Г. Лазарев.

Купец второй гильдии Кузьма Григорьевич Лобачев – личность в Москве начала прошлого века известная. Полученные деньги от весьма доходной торговли дичью, маслом и мясом в Охотном ряду он вкладывал в строительство недвижимости, сдаваемой внаем. Лобачев также был директором Московского общества кредита под заклад недвижимости и членом Московского кружка любителей музыки.