– Если ты не возьмешь мальчишку к себе, если ты сейчас выгонишь его из замка, он, вполне возможно, попадет в какой-нибудь другой «род власти». – Волхв говорил спокойно и убедительно. – Согласись, это было бы... обидно!

– Да, конечно, – нехотя согласился вожак стаи. – Но... угождать какому-то извергу! Согласись, это еще... «обиднее»! – в тон брату добавил он.

– А тебе и не надо его опекать или тем более угождать, – блеснул глазами Ратмир. – Изверг должен быть счастлив находиться с тобой рядом, служить тебе, отдать, если надо, за тебя жизнь! Пойми, о Пророчестве не знает никто и не должен узнать! А еще один княжеский любимчик из извергов, маленький мальчишка, к тому же сирота, вряд ли привлечет чье-то слишком пристальное внимание! Приставь к нему кого-нибудь из верных волков, и пусть он опекает мальчишку. Тебе же надо будет отдать приказ о его содержании и обучении, а затем просто наблюдать за ним. Если он проявит какие-то способности, ты используешь эти его способности в службе, если никаких способностей не будет – он останется... да хоть бы простым нахлебником! Стая от одного рта не обеднеет, зато этот изверг будет постоянно под рукой и... Помни о Пророчестве!

– Ну ладно! – вскинулся вдруг Всеслав. – Я сам соображу, что мне делать с моим собственным извергом, раз уж ты повесил заботу о нем на мою шею!

«Все, братец пришел в себя... – удовлетворенно подумал волхв. – Значит, Пророчество не напугало его, а, скорее, заинтересовало, и он сможет справиться с извергом. Но и мне надо будет не спускать с него глаз!»

Вслух же он устало произнес:

– Да, я с тобой согласен – ты знаешь, что делать со своими извергами... А теперь, прошу тебя, позволь мне отдохнуть!

Волхв закрыл глаза и откинулся на подушку.

Всеслав был уже на пороге спальни, когда его догнал негромкий голос брата:

– Еще одно, князь. Постарайся, чтобы извержонок как можно меньше контактировал с Добышем. Волхв нашей стаи слишком любит копаться в чужих мозгах, а такое... «копание» в голове мальчишки может пробудить его наследственную память.

Мальчик спал долго, почти восемнадцать часов. Первые восемь часов Скал просидел рядом с ним, не сводя глаз с его странно подергивающегося лица, внимательно прислушиваясь к хрипловатому, затрудненному дыханию. Однако постепенно дыхание мальчика выровнялось, лицо успокоилось. Ровное, едва слышное посапывание свидетельствовало о том, что опасность для жизни Вотши миновала.

Тем не менее Скал продолжал свое дежурство. Он, правда, отлучался ненадолго несколько раз, но всегда оставлял вместо себя кого-нибудь из своих товарищей. А когда от князя пришел приказ тщательно оберегать мальчика, не спускать с него глаз, вся ратницкая заинтересовалась Скаловым подопечным.

Наконец, перед самым обедом следующего дня, Вотша открыл глаза и огляделся. Скал быстро привстал со своего места и склонился над мальчишкой.

– Ну, малец, как ты себя чувствуешь?! – с неподдельной тревогой спросил дружинник, сам в душе удивляясь своему волнению.

Мальчик посмотрел на ратника, и Скал изумленно отпрянул, на него смотрели странно серьезные серые с темным ободком глаза.

«Но ведь у мальчишки-то глаза были голубые! Как же это? – подумал Скал, пристально всматриваясь в мальчишеское лицо, в попытке найти и другие изменения. И тут же ему в голову пришла новая мысль. – А ведь именно такие глаза – темно-серые с темным ободком были у... Вата!»

От этой догадки у дружинника вдруг похолодело в груди, но тут Вотша улыбнулся и радостно ответил:

– Хорошо, дядя Скал! Только... – Он снова улыбнулся, на этот раз чуть смущенно. – Есть очень хочется и... по дедушке соскучился!