- Прыгай давай! – не выдержал мальчишка, - Тётка сейчас вернётся!

- Тогда я буду зимовать здесь! –заявила я, покрепче обхватывая ствол.

- Значит, не слезешь? – на всякий случай уточнил сероволосый.

Я насколько могла сильно высунула язык, подтверждая его догадку.

Обычно в таких случаях говорят, что у мальчишки глаза нехорошо потемнели. Так вот, именно так они и сделали. А потом вдруг начали отливать золотом. Нехорошо и как-то, прямо, по-звериному. Он подпрыгнул так, как мог подпрыгнуть только очень тощий ловкий мальчишка, цепко ухватил меня за ступню и дёрнул. Я с визгом навернулась. Упала, конечно, прямо на него.

Было больно. Утешало, что ему, наверняка, тоже.

- Не слезешь, значит? – прохрипел он настолько ехидно, насколько это было возможно в его положении.

- Я и не слезал...аххх, синяк будет! Ты меня слез! – обиделась я.

Я попыталась встать или хотя бы отползти в сторону, но мальчишка, услышав что-то, снова дёрнул меня вниз, без всякого уважения ткнув носом в... Надеюсь, это всё-таки была земля, а не удобрение. Сам, наверное, из солидарности, зарылся в ту же кучу.

- Пошли. Тьфу, поползли. Только тихо, – велел он.

Я послушалась. Видимо, для разнообразия.

Мы доползли до зарослей крапивы у забора. Короткая перепалка – и я на личном опыте убедилась в её целебных свойствах.

После очередного самого-пресамого неприличного ругательства, которое я слышала от отца, товарищ по несчастью попросту заткнул мне рот. И очень вовремя: как раз возле того места, где мы залегли в оборону, обнаружилась толстая нога в драном чулке. Из дырки выглядывал уродливый грязный ноготь. Мне вдруг жутко захотелось сбегать до отхожей ямы. Я едва слышно ойкнула и попыталась зарыться в землю, как испуганный червяк. Интересно, червяки умеют пугаться? Если они встречались с тётей Глашей, то наверняка. Мальчишка слегка сместился, как мне показалось, чтобы в случае чего я могла беспрепятственно дать дёру.

Страшная нога в паре с второй, не менее страшной, сделали несколько кругов у яблони, откуда-то сверху покряхтели, выругались и удалились, периодически останавливаясь и, видимо, прислушиваясь. Скорее всего, потери были сочтены несущественными (а в сравнении с годами, когда мы обдирали яблоньку, аки липку, это действительно было так).

Я в ужасе следила за удаляющейся спиной и не сразу поняла, что задержала дыхание. Сведённый судорогой живот вернул в позорную реальность: справа сопел ехидный герой, которого ещё предстояло благодарить.

- А пищишь, как девчонка. – попытался оскорбить меня мой спаситель.

- Мне – можно, – с достоинством ответила я. – Я и есть девчонка.

Мы сидели на крыше сарая, болтали ногами и грызли яблоки. Не те, что с ребятами пытались стащить, а другие – большие и сладкие, хотя и жутко червивые. Невесть где в самом разгаре лета их добыл новый знакомый.

Собеседник сначала немного смутился, а потом как-то даже более уважительно начал поглядывать. Я торжественно вручила ему половинку пирога, которую берегла для таинственного пса тёти Глаши. Мальчишка оказался не из брезгливых и даже не стал интересоваться, как давно выпечка лежит в кармане и кем погрызена.

- А тебе сколько лет? – спросила я, метко подшибая огрызком жирную, похожую на свою хозяйку, курицу (ох и нарываюсь я сегодня на тумаки!).

- А я думал, при знакомстве сначала имя спрашивают. Или у вас в деревне не так?

- А вот и не так… - пропыхтела я, краснея.

- Эй, да не обижайся! – рассмеялся малец. – Зови меня Серый. У меня есть имя, но оно мне не нравится, так что лучше прозвище, ладно? – я кивнула. – И мне пятнадцать. – с гордостью добавил Серый.