На меня напал легкий столбняк. Откуда он тут взялся? Почему голый до пояса в такую погоду? Вопросы пролетали в голове, не задерживаясь. Ответов ни на один из них не было. Четко я понимало одно, надо ехать в деревню, чтобы найти участкового. Вот пусть он и разбирается. Я повернула к дому. Быстро переоделась. Закрыла Айру дома, оседлала Матильду, и поехала в деревню.

Пол часа я долбилась в двери к участковому, еще минут тридцать пыталась ему втолковать суть проблемы. Василий Павлович, пожилой полный дядька, с шикарными усами «а-ля Чапаев». За имя «Василий» и за усы, в деревне за ним прочно закрепилась кличка легендарного героя гражданской войны. За глаза его называли так все, от детей трехлетнего возраста, до глубоких старцев. Он был нетороплив, как, впрочем, и большинство деревенских жителей, привыкших к неспешной размеренной сельской жизни. Участковый таращил на меня глаза спросонья, и никак не мог взять в толк, чего мне от него понадобилось в такой неурочный час. Наконец, когда терпение мое было уже на исходе, мне удалось ему объяснить, что это не дурацкая шутка, а реальность. Оставив его собираться, я вернулась на кордон. На часах уже было пять часов утра. Ложиться спать в это время я сочла бесполезным. Растопила печь, поставила чайник. Быстро собрала на стол нехитрую снедь, вчерашние пироги и глиняную плошку со сметаной. Есть совершенно не хотелось, но надо было себя чем-то занять до приезда Василия Павловича.

Наконец, послышалось тарахтение и, видавший виды ГАЗик, выполз по грязной дороге на поляну и остановился у самого крыльца. Участковый с недовольным видом вылез из кабины, заглушив двигатель. Выглядел он весьма браво в милицейской форме, но вид имел недовольный. Еще бы! Я его очень хорошо понимала. Если бы кто-то разбудил меня в три часа ночи, не знаю, какой бы я имела вид. Думаю, чтобы к такому виду, я бы добавила пару, тройку крепких выражений.

– Ну, показывай, что тут у тебя за покойник. – Ворчливо пробурчал Василий Павлович.

Я с готовностью схватила фонарь и повела его к малиннику. Он шел за мной и продолжал бурчать.

– Викторовна, если ты меня напрасно потревожила, то я тебя на трое суток закрою, чтоб другим неповадно было.

Я только усмехнулась про себя.

– Чего ты, Палыч. Я что, порядка не знаю?

Тем временем, мы подошли к тому месту, где лежал обнаруженный мною труп мужчины, прикрытый куском брезента. Я сдернула ткань, а Павлович выдохнул:

– Ё- моё ….. – И добавил еще пару выражений, которые в словаре великого русского датчанина Даля назывались коротким словом «мат», сдвинув фуражку на затылок. – Надо бригаду с района вызывать. Ты тут ничего не трогала? – Спросил сурово, напуская на себя вид блюстителя порядка.

Строгий вид ему так же шел, как мне, в данной ситуации, веер из страусовых перьев. Усы у него встопорщились. И сейчас, он больше напоминал перепуганного кота, которому на голову упал горшок со сметаной.

– Нет, ничего не трогала. Как нашла, сразу в деревню поехала.

– А он вчера тут лежал? – задал он мне, на мой взгляд глупый вопрос.

– Нет, вчера его тут не было. Мои звери его только сегодня почуяли. – Вздохнула я тяжело.

Участковый развернулся и легкой трусцой побежал к машине. Схватил рацию и начал вызывать дежурного в районе. Рация шипела, хрипела, но внятных ответов не давала. Он минут двадцать тренировался с ней. Наконец, до дежурного дошла информация, и Палыч с облегчением выдохнул. А я тем временем, старалась внимательно рассмотреть следы. Не мог же он свалиться с неба, в конце концов. Кто-то должен был его притащить сюда, или он сам должен был дойти, чтобы умереть здесь. Все это было по меньшей мере, странно. Следов, которые бы указывали, что кто-то прошел сквозь кусты, не было. Меня это сильно озадачило. Не скажу, что я была уж таким ярым следопытом. Но, зверя выслеживать приходилось. Очень мешало то обстоятельство, что свет от лампы не позволял рассмотреть все как следует. Надо было дожидаться рассвета. Я опять прикрыла мертвеца брезентом, и пошла к дому.