Между тем, сказал Крэм, у него самого тоже есть маленькое издательство, выпускающее книги по психологии. Право, он уже и не знает, что с ним делать: тиражи крошечные, продажи того меньше.

– Хотите, я подарю его вам? Вдруг у вас получится вдохнуть новую жизнь в это безнадежное предприятие…

«Как он может такое предлагать? А вдруг бы я согласился?» Я посмотрел на профессора с новой силой любопытства. Вадим ел с аппетитом, время от времени шутливо укоряя меня в том, что я со своей аскетической чашкой чая выставляю его обжорой. У него были молодой высокий голос и одновременно нечеткая, почти старческая дикция. Впрочем, истинный возраст Крэма жил в глазах, цепких и любопытных.

Принесли десерт. Тут-то Вадим Маркович и рассказал, что купил двадцать гектаров земли в Италии, недалеко от Перуджи. До ближайшей трассы – два километра по грунтовке, до соседней деревни – около трех. Вокруг умбрийские горы, а в ясный день можно видеть Субазио, гору, где молились в скиту святой Франциск и его братья.

Умбрия. Мне тотчас вспомнилось лоскутное одеяло разноцветных полей, розоватые шапки крохотных городков, нахлобученные на вершины гор, острова на Тразименском озере. Еще тогда я пытался представить, каково это – постоянно жить в тех краях, ежедневно видеть из окна туманные подолы гор, дом с черепичной крышей на дальнем склоне, маленькие облака овец на зеленом небе луга.

– Михаил, приезжайте в гости, в любое время, на любой срок. А хотите – рядом продается земля, будем соседями. Приезжайте, мне есть что вам показать. Мне кажется, вам будет любопытно увидеть, что я делаю в поместье с пространством, какие там сооружения…

Услышав про покупку земли, я подумал, не смеется ли он надо мной. Но, кажется, Крэм говорил от души. Не то чтобы он страстно желает меня видеть у себя в Италии, но приглашает не из вежливости и не в твердом убеждении, что я все равно не приеду.

Какие эксперименты производятся с пространством, Вадим Маркович не стал уточнять, сказал, что это лучше увидеть своими глазами.

– Главное, что это полностью меняет восприятие, – произнес он и прибавил: – Если хотите приехать с женой или с подружкой, еще лучше.

– Чем же это лучше?

– Нет, на самом деле, как вам удобнее, – Вадим поспешил уточнить формулировку.

Про себя Крэм сказал, что женат, но отношения с женой давно свелись к дружбе, «что бы под ней ни понимать». Шутя я спросил, не беспокоит ли его, с кем он проведет остаток дней. Крэм небрежно ответил, что последний стакан воды его не волнует вовсе, но он часто думает о достойной литературной вдове. Выходило, что его жена-друг – всего лишь один из кандидатов на эту роль.

Прошло чуть не три месяца с того момента, когда в неведомые дали была заброшена первая записка для Варвары Ярутич. Уже темнело рано, и небо позднего ноября космически розовело от городских огней, освещавших низкие тучи. Телефон дернулся и пополз к краю стола. Взяв его в руку, я прочел сообщение:

Я понял, что мне дан шанс наконец увидеть Варвару Ярутич, а я все еще не знаю, ни как она выглядит, ни сколько ей лет. Спросить Варвару о ее возрасте или попросить прислать свою фотографию мне недоставало духу. Однако она в курсе, сколько мне лет, и видела в журнале мою фотографию. Наверное, этого достаточно, хотя что можно сказать с уверенностью о Варваре Ярутич? Между прочим, иногда она сама присылала мне фотографии цветов – клевера, золотарника, поздних роз из сада. Хотя на этих фотографиях не было ни лица, ни плеч, ни рук Варвары Ярутич, все же она там была.